Глава 20
Такой странный праздник
начало
читать дальшеПрошло ещё несколько часов неизвестного времени суток в неизвестном мире. Соня крепко спала, и уж конечно не чувствовала холода тёртых-перетёртых и выщербленных веками недоброго пользования плит пола небольшой камеры, вырезанной в толще светло-серого камня. Защитные контуры психики отказались обрабатывать дальнейшую действительность, принудительно отключив все каналы восприятия. Соне даже не снилось ничего. Сны были не нужны. Потом вроде бы настало утро. Солнечный свет заузоривал с помощью кружевной занавески коврик на полу, одеяло, потолок. Когда солнце поднимется ещё, на потолке заляжет тень. Окно открыто почти настежь - пространства комнаты и мира объединены. Кто-то тенькает на одной ноте. Гудит в решётчатой шахте лифт. Кто-то на каблуках прошествовал по тротуару, взвизгивает ребёнок, звенит велосипед. Старый дом в центре, добротный, чистый, просторный, гулкий. Как одиночество. Где это? Мне девять лет, у меня каникулы. Наверное, я буду жить медленно, внимательно, вкусно, в тягучем, ёмком времени. Сколько угодно плавать в этих пестрящих солнечных зайчиках.
Тени ветвей из прошлого плясали в пятнах света по полу камеры, по свернувшемуся у стены человеку, уткнувшемуся лбом в колени.
Её тяжёлый, зазубренный и ржавый стержень вынули из спины. Сам факт отмены однозначно допускал тихое блаженство, он же делал совершенно беспозвоночной. Пересменка на дне ясно-прозрачного и прохладного омута, где серое каменное дно. Постепенно световые эффекты плещущего ветра стихли, омут наполнился однородным тёмно-жемчужным сиянием. Оно самое чистое. На самом деле здесь практически темно, а глаза только-только начинают различать что-либо благодаря невеликому источнику света, спрятанному за поворотом небольшого коридора, что идёт от зарешечённой стены. Теперь Соня видит, в каком антураже находится. Соня вспомнила всё, и теперь её нервные окончания, обожжённые в общении с Ведьмой, были временно анестезированы только чистотой упавшей тишины. Торжественное спокойствие, клубящееся медленно, как облако в безветренном слое.
«Как хорошо мне. Всё-таки это настало. Освобождена.»
Поднял голову. А, на этот раз Сонька. Она поднимается, ойкает от боли, садится кое-как.
- Портал, - глухо ответил Мартын на невысказанный вопрос, - Сразу сюда нас скинул. А потом отжал решётку и вышел.
Соня пыталась продышаться. Как только изменила положение тела, заложило нос. Время опять тронулось. Оно здесь удивительно переживается: как по капле из капельницы. С каждой отпущенной каплей ощутимо проседает основной объём.
- А ты? – шёпотом спросила Соня, не совсем понимая, что и подразумевает. Всё сразу.
- Эгле больше нет. Её уже давно нет.
Все часы, что Соня проспала, Мартын так сидел. Время от времени, даже не замечая, что делает, бил то кулаком, то ребром ладони в пол. Иногда слушал звон в ушах и боялся, что звон прекратится. Но к моменту, когда Соня поднялась, это уже ушло.
- Её нет? Почему?
- Слышишь – поёт? – спросил вместо ответа Мартын, - Всё время, как мы здесь. То воет, то гудит. Это всё одна унылая песня.
Оказывается, тишина подкреплялась протяжными дальними звуками. Скорбное гудение с небогатым разбросом нот совпадало с тишиной в тональности, оно не беспокоило даже эха в каменных покоях.
Ууууусе-оооооооо
Уууууууууу-сеооооо
Усео-сеооооооооооо
Ооооооооооо… оуоооо…
- Корней… - догадалась Соня, и в тот же момент пение прервалось.
Мартын тяжело поднялся, и, сильно хромая, заторопился к решётке. Тогда Соня увидела, что световая сфера придвинулась ближе к темнице. По спине прошёлся озноб.
- Это он. Крадётся, - объяснил Мартын, надёжно, основательно захватывая для устойчивости два вертикальных прута решётки, вглядываясь вперёд. В контровом свете - оставил фонарь на полу в изгибе коридора – медленно придвигался узнанный по силуэту Корней.
- Уже в пятый раз так, - сказал Мартын, глядя в его плохо различимое лицо, - Смотрит, что ты ещё лежишь, уходит.
Корней остановился в метрах трёх от решётки. Он натужно сопел. Или взволнованно дышал.
«Убей их любым удобным для тебя способом.» И вот Соня понимает, что означает поведение Мартына. Ведьма позаботилась, чтобы они хорошо расслышали свой приговор. И Мартын ждёт. В пятый раз уже готовясь. Как узнать, далеко ли до рассвета?
- Ну что ты? Видишь, она проснулась, - ласково произнёс Мартын, - Ты, Корней, дурак, трус и садист. Ты должен был не ждать, а выстрелить ей в голову, чтобы не успела испугаться, а потом сразу мне. Ты бы попал, тут каждый кубосантиметр хорошо простреливается. И уже отдыхал бы несколько часов как, чем маяться. Знаешь, как надо жить? Дохлых лягушек глотать сразу же по мере появления. С той, которая есть на тебе, уж не знаю, что можно сделать. Но я не агитирую тебя застрелиться потом самому. Это тебе решать, а нам таки будет всё равно.
Корней шаркнул, и Соня замерла, прислушиваясь. Она уже почти была готова перестроиться и тоже ждать. Но светлая, мягкая заторможенность не разрешала напрягаться.
Но, не поспешив следовать советам, Корней развернулся и бежал. Спрятался где-то в коленах коридора, что угадывался за выходным проёмом закутка, в котором размещалась камера.
- Не вышло… Не собрался, не сосредоточился… Ну да.
Дёрнув напоследок решётку, Мартын снова вернулся на пол. Сел к решётке спиной - страшно смотреть. Он пытался скрыть слабость после кажущейся короткой и простой эскапады.
- Помнишь, я говорила, на слове «убить» у него была истерика. Он и не сможет.
- Значит, не его руками… она... если бы он убил… то и нас было бы проще. А ему придётся. И ещё двадцать раз будет решаться, но потом сможет. Был бы результат.
- Мартын. Ты… а если нет? Ты сказал, а если это - нет?
Он понял, о чём Соня.
- Я видел. В шахматах. Я видел тебя. И её. Она лежала на камне посреди моря. Одна. Она умерла. Так что всё, пришли. Я спросил – оно подтвердило. Всё путём, Соня, всё как надо.
- Я не верю. Оно нас запутало и ничего не сказало и не собиралось даже, это точно! Я не видела, что происходило, не поняла, что за шахматы были. Но они, скорее всего, лживые. Голограмма. Инсценировка специально для тебя.
- На каменном острове. Вокруг волны. Тины набросало. И одна рука перекатывается, когда волна бьёт. Эгле там несколько дней лежит.
- Но почему?
Мартын не отвечает: это и не объяснить. Соня сопоставляет его самоотречённое устремление и молчаливость дней их пути с этим спокойным страшным утверждением. А когда он рассказывал про себя и Эгле в лесу на привале, он будто от отчаяния отправился туда снова, в недавнее прошлое. Было похоже. Было знакомо. Загонял себя чем мог. Отвлекал. Утруждал.
Но разве можно было пройти и не споткнуться, не потерять силы, не передумать, если совсем без надежды? Это как с одним лёгким, что ли, идти, со связанными руками или отравленным очень замедленным, но абсолютно без антидота, ядом. Но третий глаз открыться в таких обстоятельствах мог. На самом деле.
- Я не считала, что… обязательно так. Я по-разному думала.
Глаза остались сухими. Кто-то плакал за неё внутри. Просто ей уже нельзя.
- Мы так и не поняли, что происходит. И за что. И что сделала я, что Стас так смотрел жутко? А Тива – ты же её помнишь?
Но Мартына не интересовали даже настолько неожиданные гости Ведьмы. За оставшееся в его распоряжении время стоило осветить другое.
- Это правда, что ты должна была прыгнуть из окна? Правда, что оно тебе приказало?
Соня вздрогнула: и подумать не могла, что он вспомнит. Какая теперь разница. Но и другого времени, чтобы рассказать, вероятно, не будет.
- Нет, солгала, и притом отвратительно. Я сама хотела… ликвидироваться. Выпилиться. Как только Эгле вышла из моего дома. Ведьма врала – это было моё собственное решение.
- Что было? Скажи хоть сейчас, если хочешь. Я помню каждое слово. Про переключатель. Правильно или неправильно понял, вот что мне надо.
- Но никто не знал. Я никому, никогда. И ей тем более. Никому ничего не объясняла и не собиралась. А именно она-то могла. Узнать, перехватить как-то… не могу и сказать, как мерзко обернулось. Себе не верю.
- Но она взяла ответственность за теракт на себя. За туехучу терактов сразу. Прямой речью сказала, что как бы влезла в твою голову. Это меняет всё на свете. Расскажи, как это было для тебя. Это будет справедливо.
- Я в тот день такая ходила, будто… меня плёнкой закутало. Даже раньше, неделю или больше. Всё из рук, всё раздражает, а понять не могу. И вот мы с Эгле… мы что-то испечь хотели. Эгле, как могла, хотела помочь мне с гадством на душе справиться. В заповедник приглашала. А на меня давит что-то. Она поняла, что мне лучше одной побыть, собралась уходить. И тогда что-то навело на цель. Как резкость прикрутили. Всё как стёклышко стало. И я как бы поняла, что надо сделать. Открыть ворота и впустить… ну не слушай меня, я как надо не объясню! Если простыми словами, то злоба накатила без причины, но от злобы стало наконец-то можно дышать! И как бы ко всей моей прошедшей жизни присоединилась жизнь-двойник, понимаешь? Я стала помнить то, чего не было, у меня была дополнительная биография, как второе или десятое дно. И якобы это и была моя настоящая натура. Такая Сонька не могла с Эгле и с тобой дружить, она вообще не могла уважать ни одного человека, для неё все были кусками грязи. И я начала смеяться над собой и над ней. Потому что мы только вдвоём были на кухне, так ей и досталось всё, что можно. А мне ясно казалось, что я провижу её будущее. Даже картинки перед глазами были. Я не так много сказала вслух, но от меня или через меня шёл ещё больший поток информации. Я была как сетевой кабель, а думала, что сама всё генерирую. Вот такой бред. Ты веришь в магию?!
- Я о магии особенно не думал. Но про поток мне понятно. Пока мы шли от люка до камня, оно снабдило меня таким пакетом... как бы коротко рассказало о себе.
- И мне…Там было такое зло. И я этим злом жила несколько минут, как чем-то своим собственным. Эгле не смогла бы справиться. Это как радиация. Никто не смог бы. Поэтому она шла через дорогу не глядя.
- А ты?
- А меня тут же сбросило. То есть эта жизнь-двойник и натура-двойник отбросили меня, а я всё помнила, и было мерзко и страшно, что я вытворила. Я побежала на технический этаж, там окна незастеклённые. Собственно, это всё.
- Но ты не прыгнула.
- Как видишь.
- Почему? Просто знать, Соня. Мне надо знать.
- Кажется, подумала, что никому там внизу фарш не нужен. И обо всех… То есть, видимо, просто струсила. Точно. Я высоты боюсь.
- Соня.
- Что?
- Почему ты не сказала. Нам не сказала потом. Боялась?
- Да что было говорить? Даже сейчас я слышу себя, и звучит как бред. Я и тогда в том числе думала, что внезапно свихнулась.
- Ты должна была хотя бы попробовать сказать. Я видел, какая ты стала. С каждым днём хуже. В смысле, вокруг тебя чернее. И думал, что это у тебя чёрная радость. Я ненавидел, что такое бывает с людьми. Хотел Эгле от тебя подальше увести.
- Ну и правильно хотел. Я же каждую минуту боялась, что повторится. Что озверею и кого-то ещё… кому-то ещё чёрную метку поставлю. Или убью. Перестала даже со своими нормально общаться. Переключатель человеков действительно существует.
- И у тебя даже мысли потом не было, что это всё не ты? Просто взяла и поверила?
- Долго рассказывать. Пыталась разобраться, но всё к одному приходило. Это сейчас думаешь – вот взяла бы и не поверила, не была бы так долго дурой, сама бы догадалась. С высоты всё мелко выглядит.
- Соня. А я всё время пытался понять про тебя. Почему ты легко сорвалась и побежала за мной. Я сам не знаю, что за глюк меня в твою квартиру притащил. Но когда опомнился и мы были уже далеко от Лесошишенска, уже казалось, что никакой случайности. И в твоём поведении тоже.
- Случайности и не было. Я даже не удивилась, что ты именно ко мне пришёл. И в первую секунду обрадовалась не знаю как. Какие варианты - только бежать и искать. Я испугалась. Особенно когда позвонила в милицию и убедилась, что никто и не собирается помогать.
- Но мы побежали на правильную автостанцию, сели в правильный автобус и вышли возле правильного портала. Как по подсказкам в ориентировании.
- Да, так и выглядело. С платками на остановке похоже на «двадцать пятый кадр». Логика-то у нас хромала, по ней мы точно не смогли бы определиться с направлением.
- И ты не очень-то удивилась, когда пошли зелёные деревья. Меньше, чем я. «Подумаешь, параллельный мир, надо идти», помнишь, как ты сказала?
- Выходит, да. Я так действительно чувствовала, что «подумаешь, параллельный». Если уж давно в какой-то страшной сказке существовала. Да и ты быстренько адаптировался.
- Потом ты обещала вернуться домой. А сама снова появилась на пути. Про солдата в яме я проверить не мог бы, да?
- Я помню, что ты расстроился, мягко говоря.
-Нет, взбесился. Тогда я и стал тебя подозревать.
- В чём?
- Что ты точно знаешь, что делаешь. Что ты в игре. Что ты Эгле могла продать. И меня собираешься. Подожди!
- То есть ты всё это время об этом думал?
- Подожди… Сонька, я думал двояко. И честно держал в голове, что может быть так, а может иначе. Если ты просто взбрыкнула, накричала на подругу, наговорила гадостей – я уже говорил, что это одно дело. За это не казнят, просто человек становится отвратительным. Такое по жизни часто бывает, если подумать, и ничего особенного.
Но если ты так сделала, потому что была с кем-то в сговоре, и это была часть одного какого-то плана… пойми, что я должен был так подумать рано или поздно.
Не обижайся, я должен был.
- Ой, Мартын… Я сто лет как только на себя обижаюсь. Ведь сама считала, что виновата. Не продавала, не договаривалась. Ничего не знала. Но накликала. А ты всё правильно делал.
- Вот. Поэтому я и не мог распознать, в чём дело. Ты вела себя именно как виноватая. Одни вещи ты говорила за, другие против себя. Я тебя провоцировал, но не понял ничего. Пойми, ты реально делала и говорила такое, что можно было истолковать…
- Всё нормально. Хватит.
- Я не стал выпытывать у тебя напрямую – ты бы, по версии, узнала, что подозреваю, и как-нибудь извернулась бы. Просто слушал тебя внимательно, смотрел, как себя ведёшь - ждал, что сама себя выдашь. Или подтвердишь свою невиновность. Я даже думал, что раскрыл твой интерес. Совсем мерзость одну придумал. Тоже хорош.
- Что такого мог придумать?
- Вот ты залезла на скалу и объявила, что вокруг лежит «твоя страна». А меня долго убеждала, что обязательно нужно завернуть в этот мир. В город через портал не захотела возвращаться, хоть я просил и объяснял. Говорила – что? «Я пригожусь», «я знаю, что портал нас дождётся и пропустит без потери времени»! И снова со мной отправилась. Ты могла бы пригодиться знаешь, чем? Проконтролировать, чтобы я шёл в правильном направлении и в нужные порталы. Ненавязчиво подсказать или исправить, если бы я вздумал повернуть не туда, не к «замку». Но я случайно шёл правильно. Или, к примеру, не заметил твоего влияния на маршрут.
- То есть?
- То есть я думал, что ты притворяешься, что я тебя веду, а на самом деле это ты меня вела, точно зная, куда.
- Вот это да… зачем бы я это делала?
- Ещё раз. Сейчас не обижайся. Я был почти уверен, что тебе кто-то пообещал отдать в вечное пользование "волшебное место силы". Закрепить «твою страну» навсегда за тобой, потому что, судя по твоему поведению, ты больше всего об этом мечтала. Я предположил, что, по-твоему, это местечко стоит жизни Эгле. В обмен на неё, и на меня, возможно. Бессмертие или что-то ещё крутое. За энергию подлости, в общем виде. За то, что получишь, ты должна была вести меня и притворяться другом, и терпеть по пути то же, что и я. Выдержишь – заслужила. Как-то так.
Ну а мне тогда оставалось только подыграть. Я должен был дойти и узнать, кто за всем стоит и в чём игра была. И отомстить всем, до кого дотянусь. Зачем ты под конец сказала, что у тебя змеиное сердце? Я тогда был уже почти уверен, что ты не виновата.
- А ты бы убил меня, если бы…?
- Это – не знаю до сих пор. Не хотел думать. Может, просто прогнал бы, иди и делай что хочешь, хоть в «свою страну».
- А когда именно ты всё понял?
- Когда мы стояли перед Ведьмой. Она не соврала.
Друг вернулся к Соне. Пусть и слишком поздно.
- Соня. Хорошо, что ты не смогла прыгнуть. Или плохо, кто теперь знает. Но получается, что предательницей была не ты. Предателем оказался я. Мог бы сообразить, что так внезапно человек не меняется. Мог бы расследовать. Просто подойти и тупо спросить. Но мне проще было считать, что люди вокруг дрянь, кроме Эгле и меня. Смотрел, как ты с Наиной сцепилась, и думал, что это предсказуемо. И для Наины, само собой. Презирал вас. Прости, что не вмешался. Мне проще было объявить миру войну. Прости меня.
(Но как это странно и тепло. Вернувшаяся солидарность – это совсем другой вкус и цвет. Больше не было высокомерной заботы, а была изначальная равноправная симпатия к Соне. И ещё угадывалась радость, что не ошибался в человеке. Силы огорчаться собственной слепоте – не стал тратить. Друг вернулся к ней.)
- Драка – фигня, нашёл, о чём вспомнить. Ты как раз правильно делал. Ты и должен был Эгле в первую очередь защищать. У тебя чутьё. И хорошо, что ты и она… ведь если бы не «война», не было бы… много чего хорошего не было бы. Ведь лучше, что с вами было как было, правда?
- Да. Только так и было правильно.
продолжение
Такой странный праздник
начало
читать дальшеПрошло ещё несколько часов неизвестного времени суток в неизвестном мире. Соня крепко спала, и уж конечно не чувствовала холода тёртых-перетёртых и выщербленных веками недоброго пользования плит пола небольшой камеры, вырезанной в толще светло-серого камня. Защитные контуры психики отказались обрабатывать дальнейшую действительность, принудительно отключив все каналы восприятия. Соне даже не снилось ничего. Сны были не нужны. Потом вроде бы настало утро. Солнечный свет заузоривал с помощью кружевной занавески коврик на полу, одеяло, потолок. Когда солнце поднимется ещё, на потолке заляжет тень. Окно открыто почти настежь - пространства комнаты и мира объединены. Кто-то тенькает на одной ноте. Гудит в решётчатой шахте лифт. Кто-то на каблуках прошествовал по тротуару, взвизгивает ребёнок, звенит велосипед. Старый дом в центре, добротный, чистый, просторный, гулкий. Как одиночество. Где это? Мне девять лет, у меня каникулы. Наверное, я буду жить медленно, внимательно, вкусно, в тягучем, ёмком времени. Сколько угодно плавать в этих пестрящих солнечных зайчиках.
Тени ветвей из прошлого плясали в пятнах света по полу камеры, по свернувшемуся у стены человеку, уткнувшемуся лбом в колени.
Её тяжёлый, зазубренный и ржавый стержень вынули из спины. Сам факт отмены однозначно допускал тихое блаженство, он же делал совершенно беспозвоночной. Пересменка на дне ясно-прозрачного и прохладного омута, где серое каменное дно. Постепенно световые эффекты плещущего ветра стихли, омут наполнился однородным тёмно-жемчужным сиянием. Оно самое чистое. На самом деле здесь практически темно, а глаза только-только начинают различать что-либо благодаря невеликому источнику света, спрятанному за поворотом небольшого коридора, что идёт от зарешечённой стены. Теперь Соня видит, в каком антураже находится. Соня вспомнила всё, и теперь её нервные окончания, обожжённые в общении с Ведьмой, были временно анестезированы только чистотой упавшей тишины. Торжественное спокойствие, клубящееся медленно, как облако в безветренном слое.
«Как хорошо мне. Всё-таки это настало. Освобождена.»
Поднял голову. А, на этот раз Сонька. Она поднимается, ойкает от боли, садится кое-как.
- Портал, - глухо ответил Мартын на невысказанный вопрос, - Сразу сюда нас скинул. А потом отжал решётку и вышел.
Соня пыталась продышаться. Как только изменила положение тела, заложило нос. Время опять тронулось. Оно здесь удивительно переживается: как по капле из капельницы. С каждой отпущенной каплей ощутимо проседает основной объём.
- А ты? – шёпотом спросила Соня, не совсем понимая, что и подразумевает. Всё сразу.
- Эгле больше нет. Её уже давно нет.
Все часы, что Соня проспала, Мартын так сидел. Время от времени, даже не замечая, что делает, бил то кулаком, то ребром ладони в пол. Иногда слушал звон в ушах и боялся, что звон прекратится. Но к моменту, когда Соня поднялась, это уже ушло.
- Её нет? Почему?
- Слышишь – поёт? – спросил вместо ответа Мартын, - Всё время, как мы здесь. То воет, то гудит. Это всё одна унылая песня.
Оказывается, тишина подкреплялась протяжными дальними звуками. Скорбное гудение с небогатым разбросом нот совпадало с тишиной в тональности, оно не беспокоило даже эха в каменных покоях.
Ууууусе-оооооооо
Уууууууууу-сеооооо
Усео-сеооооооооооо
Ооооооооооо… оуоооо…
- Корней… - догадалась Соня, и в тот же момент пение прервалось.
Мартын тяжело поднялся, и, сильно хромая, заторопился к решётке. Тогда Соня увидела, что световая сфера придвинулась ближе к темнице. По спине прошёлся озноб.
- Это он. Крадётся, - объяснил Мартын, надёжно, основательно захватывая для устойчивости два вертикальных прута решётки, вглядываясь вперёд. В контровом свете - оставил фонарь на полу в изгибе коридора – медленно придвигался узнанный по силуэту Корней.
- Уже в пятый раз так, - сказал Мартын, глядя в его плохо различимое лицо, - Смотрит, что ты ещё лежишь, уходит.
Корней остановился в метрах трёх от решётки. Он натужно сопел. Или взволнованно дышал.
«Убей их любым удобным для тебя способом.» И вот Соня понимает, что означает поведение Мартына. Ведьма позаботилась, чтобы они хорошо расслышали свой приговор. И Мартын ждёт. В пятый раз уже готовясь. Как узнать, далеко ли до рассвета?
- Ну что ты? Видишь, она проснулась, - ласково произнёс Мартын, - Ты, Корней, дурак, трус и садист. Ты должен был не ждать, а выстрелить ей в голову, чтобы не успела испугаться, а потом сразу мне. Ты бы попал, тут каждый кубосантиметр хорошо простреливается. И уже отдыхал бы несколько часов как, чем маяться. Знаешь, как надо жить? Дохлых лягушек глотать сразу же по мере появления. С той, которая есть на тебе, уж не знаю, что можно сделать. Но я не агитирую тебя застрелиться потом самому. Это тебе решать, а нам таки будет всё равно.
Корней шаркнул, и Соня замерла, прислушиваясь. Она уже почти была готова перестроиться и тоже ждать. Но светлая, мягкая заторможенность не разрешала напрягаться.
Но, не поспешив следовать советам, Корней развернулся и бежал. Спрятался где-то в коленах коридора, что угадывался за выходным проёмом закутка, в котором размещалась камера.
- Не вышло… Не собрался, не сосредоточился… Ну да.
Дёрнув напоследок решётку, Мартын снова вернулся на пол. Сел к решётке спиной - страшно смотреть. Он пытался скрыть слабость после кажущейся короткой и простой эскапады.
- Помнишь, я говорила, на слове «убить» у него была истерика. Он и не сможет.
- Значит, не его руками… она... если бы он убил… то и нас было бы проще. А ему придётся. И ещё двадцать раз будет решаться, но потом сможет. Был бы результат.
- Мартын. Ты… а если нет? Ты сказал, а если это - нет?
Он понял, о чём Соня.
- Я видел. В шахматах. Я видел тебя. И её. Она лежала на камне посреди моря. Одна. Она умерла. Так что всё, пришли. Я спросил – оно подтвердило. Всё путём, Соня, всё как надо.
- Я не верю. Оно нас запутало и ничего не сказало и не собиралось даже, это точно! Я не видела, что происходило, не поняла, что за шахматы были. Но они, скорее всего, лживые. Голограмма. Инсценировка специально для тебя.
- На каменном острове. Вокруг волны. Тины набросало. И одна рука перекатывается, когда волна бьёт. Эгле там несколько дней лежит.
- Но почему?
Мартын не отвечает: это и не объяснить. Соня сопоставляет его самоотречённое устремление и молчаливость дней их пути с этим спокойным страшным утверждением. А когда он рассказывал про себя и Эгле в лесу на привале, он будто от отчаяния отправился туда снова, в недавнее прошлое. Было похоже. Было знакомо. Загонял себя чем мог. Отвлекал. Утруждал.
Но разве можно было пройти и не споткнуться, не потерять силы, не передумать, если совсем без надежды? Это как с одним лёгким, что ли, идти, со связанными руками или отравленным очень замедленным, но абсолютно без антидота, ядом. Но третий глаз открыться в таких обстоятельствах мог. На самом деле.
- Я не считала, что… обязательно так. Я по-разному думала.
Глаза остались сухими. Кто-то плакал за неё внутри. Просто ей уже нельзя.
- Мы так и не поняли, что происходит. И за что. И что сделала я, что Стас так смотрел жутко? А Тива – ты же её помнишь?
Но Мартына не интересовали даже настолько неожиданные гости Ведьмы. За оставшееся в его распоряжении время стоило осветить другое.
- Это правда, что ты должна была прыгнуть из окна? Правда, что оно тебе приказало?
Соня вздрогнула: и подумать не могла, что он вспомнит. Какая теперь разница. Но и другого времени, чтобы рассказать, вероятно, не будет.
- Нет, солгала, и притом отвратительно. Я сама хотела… ликвидироваться. Выпилиться. Как только Эгле вышла из моего дома. Ведьма врала – это было моё собственное решение.
- Что было? Скажи хоть сейчас, если хочешь. Я помню каждое слово. Про переключатель. Правильно или неправильно понял, вот что мне надо.
- Но никто не знал. Я никому, никогда. И ей тем более. Никому ничего не объясняла и не собиралась. А именно она-то могла. Узнать, перехватить как-то… не могу и сказать, как мерзко обернулось. Себе не верю.
- Но она взяла ответственность за теракт на себя. За туехучу терактов сразу. Прямой речью сказала, что как бы влезла в твою голову. Это меняет всё на свете. Расскажи, как это было для тебя. Это будет справедливо.
- Я в тот день такая ходила, будто… меня плёнкой закутало. Даже раньше, неделю или больше. Всё из рук, всё раздражает, а понять не могу. И вот мы с Эгле… мы что-то испечь хотели. Эгле, как могла, хотела помочь мне с гадством на душе справиться. В заповедник приглашала. А на меня давит что-то. Она поняла, что мне лучше одной побыть, собралась уходить. И тогда что-то навело на цель. Как резкость прикрутили. Всё как стёклышко стало. И я как бы поняла, что надо сделать. Открыть ворота и впустить… ну не слушай меня, я как надо не объясню! Если простыми словами, то злоба накатила без причины, но от злобы стало наконец-то можно дышать! И как бы ко всей моей прошедшей жизни присоединилась жизнь-двойник, понимаешь? Я стала помнить то, чего не было, у меня была дополнительная биография, как второе или десятое дно. И якобы это и была моя настоящая натура. Такая Сонька не могла с Эгле и с тобой дружить, она вообще не могла уважать ни одного человека, для неё все были кусками грязи. И я начала смеяться над собой и над ней. Потому что мы только вдвоём были на кухне, так ей и досталось всё, что можно. А мне ясно казалось, что я провижу её будущее. Даже картинки перед глазами были. Я не так много сказала вслух, но от меня или через меня шёл ещё больший поток информации. Я была как сетевой кабель, а думала, что сама всё генерирую. Вот такой бред. Ты веришь в магию?!
- Я о магии особенно не думал. Но про поток мне понятно. Пока мы шли от люка до камня, оно снабдило меня таким пакетом... как бы коротко рассказало о себе.
- И мне…Там было такое зло. И я этим злом жила несколько минут, как чем-то своим собственным. Эгле не смогла бы справиться. Это как радиация. Никто не смог бы. Поэтому она шла через дорогу не глядя.
- А ты?
- А меня тут же сбросило. То есть эта жизнь-двойник и натура-двойник отбросили меня, а я всё помнила, и было мерзко и страшно, что я вытворила. Я побежала на технический этаж, там окна незастеклённые. Собственно, это всё.
- Но ты не прыгнула.
- Как видишь.
- Почему? Просто знать, Соня. Мне надо знать.
- Кажется, подумала, что никому там внизу фарш не нужен. И обо всех… То есть, видимо, просто струсила. Точно. Я высоты боюсь.
- Соня.
- Что?
- Почему ты не сказала. Нам не сказала потом. Боялась?
- Да что было говорить? Даже сейчас я слышу себя, и звучит как бред. Я и тогда в том числе думала, что внезапно свихнулась.
- Ты должна была хотя бы попробовать сказать. Я видел, какая ты стала. С каждым днём хуже. В смысле, вокруг тебя чернее. И думал, что это у тебя чёрная радость. Я ненавидел, что такое бывает с людьми. Хотел Эгле от тебя подальше увести.
- Ну и правильно хотел. Я же каждую минуту боялась, что повторится. Что озверею и кого-то ещё… кому-то ещё чёрную метку поставлю. Или убью. Перестала даже со своими нормально общаться. Переключатель человеков действительно существует.
- И у тебя даже мысли потом не было, что это всё не ты? Просто взяла и поверила?
- Долго рассказывать. Пыталась разобраться, но всё к одному приходило. Это сейчас думаешь – вот взяла бы и не поверила, не была бы так долго дурой, сама бы догадалась. С высоты всё мелко выглядит.
- Соня. А я всё время пытался понять про тебя. Почему ты легко сорвалась и побежала за мной. Я сам не знаю, что за глюк меня в твою квартиру притащил. Но когда опомнился и мы были уже далеко от Лесошишенска, уже казалось, что никакой случайности. И в твоём поведении тоже.
- Случайности и не было. Я даже не удивилась, что ты именно ко мне пришёл. И в первую секунду обрадовалась не знаю как. Какие варианты - только бежать и искать. Я испугалась. Особенно когда позвонила в милицию и убедилась, что никто и не собирается помогать.
- Но мы побежали на правильную автостанцию, сели в правильный автобус и вышли возле правильного портала. Как по подсказкам в ориентировании.
- Да, так и выглядело. С платками на остановке похоже на «двадцать пятый кадр». Логика-то у нас хромала, по ней мы точно не смогли бы определиться с направлением.
- И ты не очень-то удивилась, когда пошли зелёные деревья. Меньше, чем я. «Подумаешь, параллельный мир, надо идти», помнишь, как ты сказала?
- Выходит, да. Я так действительно чувствовала, что «подумаешь, параллельный». Если уж давно в какой-то страшной сказке существовала. Да и ты быстренько адаптировался.
- Потом ты обещала вернуться домой. А сама снова появилась на пути. Про солдата в яме я проверить не мог бы, да?
- Я помню, что ты расстроился, мягко говоря.
-Нет, взбесился. Тогда я и стал тебя подозревать.
- В чём?
- Что ты точно знаешь, что делаешь. Что ты в игре. Что ты Эгле могла продать. И меня собираешься. Подожди!
- То есть ты всё это время об этом думал?
- Подожди… Сонька, я думал двояко. И честно держал в голове, что может быть так, а может иначе. Если ты просто взбрыкнула, накричала на подругу, наговорила гадостей – я уже говорил, что это одно дело. За это не казнят, просто человек становится отвратительным. Такое по жизни часто бывает, если подумать, и ничего особенного.
Но если ты так сделала, потому что была с кем-то в сговоре, и это была часть одного какого-то плана… пойми, что я должен был так подумать рано или поздно.
Не обижайся, я должен был.
- Ой, Мартын… Я сто лет как только на себя обижаюсь. Ведь сама считала, что виновата. Не продавала, не договаривалась. Ничего не знала. Но накликала. А ты всё правильно делал.
- Вот. Поэтому я и не мог распознать, в чём дело. Ты вела себя именно как виноватая. Одни вещи ты говорила за, другие против себя. Я тебя провоцировал, но не понял ничего. Пойми, ты реально делала и говорила такое, что можно было истолковать…
- Всё нормально. Хватит.
- Я не стал выпытывать у тебя напрямую – ты бы, по версии, узнала, что подозреваю, и как-нибудь извернулась бы. Просто слушал тебя внимательно, смотрел, как себя ведёшь - ждал, что сама себя выдашь. Или подтвердишь свою невиновность. Я даже думал, что раскрыл твой интерес. Совсем мерзость одну придумал. Тоже хорош.
- Что такого мог придумать?
- Вот ты залезла на скалу и объявила, что вокруг лежит «твоя страна». А меня долго убеждала, что обязательно нужно завернуть в этот мир. В город через портал не захотела возвращаться, хоть я просил и объяснял. Говорила – что? «Я пригожусь», «я знаю, что портал нас дождётся и пропустит без потери времени»! И снова со мной отправилась. Ты могла бы пригодиться знаешь, чем? Проконтролировать, чтобы я шёл в правильном направлении и в нужные порталы. Ненавязчиво подсказать или исправить, если бы я вздумал повернуть не туда, не к «замку». Но я случайно шёл правильно. Или, к примеру, не заметил твоего влияния на маршрут.
- То есть?
- То есть я думал, что ты притворяешься, что я тебя веду, а на самом деле это ты меня вела, точно зная, куда.
- Вот это да… зачем бы я это делала?
- Ещё раз. Сейчас не обижайся. Я был почти уверен, что тебе кто-то пообещал отдать в вечное пользование "волшебное место силы". Закрепить «твою страну» навсегда за тобой, потому что, судя по твоему поведению, ты больше всего об этом мечтала. Я предположил, что, по-твоему, это местечко стоит жизни Эгле. В обмен на неё, и на меня, возможно. Бессмертие или что-то ещё крутое. За энергию подлости, в общем виде. За то, что получишь, ты должна была вести меня и притворяться другом, и терпеть по пути то же, что и я. Выдержишь – заслужила. Как-то так.
Ну а мне тогда оставалось только подыграть. Я должен был дойти и узнать, кто за всем стоит и в чём игра была. И отомстить всем, до кого дотянусь. Зачем ты под конец сказала, что у тебя змеиное сердце? Я тогда был уже почти уверен, что ты не виновата.
- А ты бы убил меня, если бы…?
- Это – не знаю до сих пор. Не хотел думать. Может, просто прогнал бы, иди и делай что хочешь, хоть в «свою страну».
- А когда именно ты всё понял?
- Когда мы стояли перед Ведьмой. Она не соврала.
Друг вернулся к Соне. Пусть и слишком поздно.
- Соня. Хорошо, что ты не смогла прыгнуть. Или плохо, кто теперь знает. Но получается, что предательницей была не ты. Предателем оказался я. Мог бы сообразить, что так внезапно человек не меняется. Мог бы расследовать. Просто подойти и тупо спросить. Но мне проще было считать, что люди вокруг дрянь, кроме Эгле и меня. Смотрел, как ты с Наиной сцепилась, и думал, что это предсказуемо. И для Наины, само собой. Презирал вас. Прости, что не вмешался. Мне проще было объявить миру войну. Прости меня.
(Но как это странно и тепло. Вернувшаяся солидарность – это совсем другой вкус и цвет. Больше не было высокомерной заботы, а была изначальная равноправная симпатия к Соне. И ещё угадывалась радость, что не ошибался в человеке. Силы огорчаться собственной слепоте – не стал тратить. Друг вернулся к ней.)
- Драка – фигня, нашёл, о чём вспомнить. Ты как раз правильно делал. Ты и должен был Эгле в первую очередь защищать. У тебя чутьё. И хорошо, что ты и она… ведь если бы не «война», не было бы… много чего хорошего не было бы. Ведь лучше, что с вами было как было, правда?
- Да. Только так и было правильно.
продолжение
@темы: книга 3, жизнь волшебная, среди миров
-
-
25.01.2020 в 13:52-
-
25.01.2020 в 19:29