Глава 5
Водораздел
1.
читать дальше «Ну ты и попала, Сонька! Вот ты и попала.»
В седьмой день она, если смотрела в окно, то поверх крыш видела прозрачное солнце с гигантским диском, уходящим нижним краем под землю. «Да-а, взойдёт это солнышко и ночью, как будешь?».
Так теперь она могла сидеть часами, положив голову на сложенные руки. Шли первые часы из этих возможных. «Вот скажи, позавчера это уже было? Не помню. А вчера? Неужели это только сегодня с утра и столько всего прошло по моему личному времени?» Особенно обнадёживала во тьме происходящего бесперебойная работа внутреннего Сониного наблюдателя, который отвечал за объективность, здравый смысл и ехидничал. Прежние рефлексии оказались ничем. «И ведь никому не скажешь. Маме не скажешь. А если сказать, допустим, то что будет?» Но что-то не допускало моделирования этого варианта, Соня даже не посмела рассмотреть ситуацию, когда она что-то кому-то рассказывает. «Но ведь обязательно заметят. И сегодня же. Вот будет смешно (только не мне), они заметят ненамного позже, чем я сама».
Но то нечто в ней досадовало и на необходимость молчать.
«Давай разберёмся, Сонь, пока они отдыхают. Пока они думают, что прогулка на катере - предел твоих мечтаний на сегодня».
И Соня честно раскладывала всё по полочкам, вспоминая, что происходило за последнюю неделю, и от этой процедуры у неё горели щёки. Чувство страшной потери начинало душить. Единственный теперь выход как-то сохранить лицо был – заболеть. Это всем понятно было бы. Но это придёт само, а сейчас думай, думай!
___________________________________________________________
Миша в очередной раз забежал домой на неопределённо короткое время.
Соня на слух определила, что именно он, встала и пошла в его комнату. Но опоздала немного: компьютеры уже грузились. Всё-таки запутанная очень квартира.
- Привет, Сонь! – сказал он.
- Мы с мамой собирались на катере покататься, но она заснула. Устала от вылазок. Может быть, вместе пойдём? Одной не хотелось бы. Скучно.
Она мысленно себя похвалила. Очень хорошо всё же поставлен голос, слушается. Хорошо она когда-то в своей театральной студии занималась, на совесть.
- Может, потом? Завтра? – предложил Миша, - Надо поработать. Много недоделок.
- Хорошо. Мешать не буду.
Она вернулась к себе в комнату.
«А какие ещё есть разумные варианты?! Переждать да уехать.»
Этот вариант в будущем изведёт её, как подсказывал Сонин внутренний наблюдатель. Так измучает, что она будет презирать себя. И будет плохо, очень долго. Потому что у Сони хорошая память. Есть закон сохранения жизненной энергии. Соня чувствовала, что он сейчас нарушается. И, физические испытывая недополучение воздуха, пыталась думать ещё.
- Пойдём? – шёпотом спросил Миша, заглядывая в комнату спустя десять минут. Соня только кивнула и не теряя ни секунды, принялась натягивать джинсы прямо под юбку. Рядом на кровати спала Иана.
___________________________________________
- Что-то случилось? – спросил Миша по дороге к пристани. Соня дёрнулась всем телом, не ожидая такой от себя реакции на его чуткость.
- Тебя вчера кто-то обидел в городе?
- Нет, почему ты так решил?
- Ты по-другому себя ведёшь. Как будто к войне готовишься.
- Да, похоже...
- Ты стала свидетельницей преступления? Что-то не то сфотографировала?
- Не стала.
- Тогда скажешь, если захочешь и когда захочешь.
«После такого уместно будет признаться не менее чем в шпионаже! Другое его разочарует!» - с ужасом подумала Соня.
Катер ушёл прямо перед ними, а следующего подождать Миша предложил в кафе на речном понтоне. Это удобно для Сони. Она с трудом глотала мороженое. Надо было говорить.
- Мне приснилось, что тебя убили.
Сначала она думала, что сказала это слишком тихо. Но Миша спустя долгих три секунды перестал высматривать что-то вдали и спокойно поинтересовался:
- Кто убил?
- Скажи, ты не должен сейчас уходить? Я не занимаю твоё время? Ты послушаешь, если я что-то скажу… даже если и не очень интересное для тебя?
- Соня? – почему-то его голос прозвучал испуганно, - Я же здесь. Уже здесь, и уже слушаю.
- И твои друзья не будут дёргать?
- По идее, не должны. Я же никуда не собирался.
- Дай руку.
Он не стал спрашивать, зачем, протянул руку. Соня обхватила его запястье. Ей надо было знать, какой станет у него пульс. Смотреть в глаза было больно, но она смотрела.
- Мне это приснилось, и теперь я люблю тебя. Я хочу быть с тобой. И не возвращаться домой.
Что случилось с пульсом, она так и не узнала. Кто-то крикнул «Миха!», какой-то человек подошёл к их столику, нервно озираясь так, что Соня в поле его зрения явно не попала, быстро о чём-то заговорил, постоянно подбрасывая горсть звенящих предметов внутри кармана просторных штанов. Что он говорил и как выглядел, Соня не замечала, потому что ненависть к этому посланцу судьбы и к себе застила глаза. Соня не слышала, что Миша сказал ей «сейчас вернусь», отводя бесцеремонного приятеля в сторону, не видела, как дважды оглянулся на неё, что вручал пришлецу деньги в долг максимально быстро и, вручив, слегка подтолкнул его прочь… Горечь и ужас парализовали её. То, что она наказала себе донести до Миши, было произнесено вслух и оказалось шершавым от стыдности в реальном мире. «А это, кстати, был конец твоей истории любви», - подсказал ей ехидный внутренний наблюдатель, «начало было, скажем, если отбросить тихушную предварительную возню подсознания, в девятом часу утра, когда тебе что-то такое приснилось, а сейчас около шести вечера. Интересно, это рекорд длительности в истории человечества?» Очевидно, Мише хватило ума сориентировался и он воспользовался приходом этого перца, чтобы смыться от взбалмошной дурочки, которая до того целую неделю от него морду воротила. Всё. Больше она его не увидит. Ему будет проще простого разминуться с ней в пространстве и во времени в собственной квартире. Извиняться и убеждать, что он не так всё понял, что это была шутка, Соня не стала бы, даже имея такую возможность.
Она покосилась на воду. Нет, нельзя, маме-то с папой за что такое? Придётся стиснуть зубы и перетерпеть свой позор. Надо подняться и идти обратно. Но её вдруг потянуло в сон, а тело перестало ощущаться. Соня уронила голову на руки. Город плавно качал её, как жемчужину в раковине, а горизонт немного приподнимался по кругу.
Рука коснулась лица, отвела прядь волос.
- Твоя прабабушка была айнаянка из Северного Ллы. Оттуда твоя необычная красота.
Прошла, на самом деле, едва ли минута, но перед Соней сел за столик совсем другой человек. Ни тени обычной приветливой улыбки, ни самоироничных искорок в глазах. Сосредоточенный, побледневший, невероятно красивый. Конечно же, он не мог трусливо сбежать. Он очень ответственный. Возьмёт за руку и отведёт домой, чтобы экзальтированная гостья, чего доброго, не попала под машину. Поэтому смотрела не отрываясь, запоминала на всю жизнь его лицо, и сладкий ужас поглощал её. «Это мне за то, что не любила вести разговорчики о мальчиках, за то, что не вела слюнявые дневнички, за то, что презирала наши парочки и высмеивала попсовых идолов – одним словом, мне этот стыд за то, что никогда не мечтала и не размышляла о любви, как полагается».
- Я прогнал его, - сказал он и замолчал, не отводя от Сони взгляда.
- Ты… - Соня проталкивала слова с трудом, - Знай. Просто. У меня нет времени соблюдать приличия. Нет времени, как полагается девушкам… ждать… пока поймёшь. Я тебя никогда не увижу больше. Поэтому.
Он как будто не понимал, смотрел, потом растирал как бы занемевшее лицо, потом снова смотрел…
- Пойду, - сказала Соня, - И за то, что я… сейчас сказала… за то, что время твоё без конца тратила…
«Только бы не разрыдаться. А то запомнит как клиническую идиотку. Удержать себя в руках, а слова подбирать, как… как на форумах, когда ты хотела, чтобы тебя максимально правильно поняли. Хоть чуть-чуть себя реабилитировать». Соня выпрямилась. Постаралась вспомнить свой насмешливый взгляд. Не воспроизвести, а просто вспомнить чувство уверенности, которое такие взгляды сопровождало. Но вместо умных слов настала пустота.
- Я знаю, как это со стороны выглядит - продолжила она медленно, на ощупь (ура, речь и интонации вернулись), - Подозреваю, что беспомощно и глупо, как описывается у классиков. Но мне всё равно. Я была бы никчёмным человеком, если бы не сказала, что я тебя люблю.
Он что-то произнёс одними губами.
- Что? – переспросила Соня шёпотом – сдавали нервы.
Он снова так же произнёс. «Ты смелая», прочитала Соня, или что это было?!
Она стала подниматься, но ноги не слушались. Увидев это, Миша… в одну секунду подскочил на ноги, встал позади неё, задержал, обнимая за плечи.
- Нет-нет-нет! Стой! – воскликнул он, - Нельзя.
Не успела Соня что-либо понять, как он переставил свой стул, сел напротив. Очень близко. И взял за руки.
- Получается, что ты не видела. Я же всё время смотрю и любуюсь тобой. За шкирку себя от тебя оттаскиваю. А потом опять возвращаюсь. С первого дня. Как ты вошла в комнату, я сразу понял, что это – ты.
Потом ему пришлось в испуге взывать к Соне, чтобы она что-нибудь ответила, кутать её в куртку и поить водой, которую принесла не менее испугавшаяся официантка. Она же заверила, что они могут сидеть здесь сколько угодно, пока ей не станет лучше. Соня не ожидала, что так перехватит дыхание.
- Мне с самого начала казалось, что у тебя сердце слабоватое. А мама затаскала тебя по культобъектам, - говорил Миша, выливая оставшиеся капли воды на себя, - Ну почему вы в последние годы не приезжали? Почем тебя к нам на каникулы не отправляли, в конце концов…
Она поняла.
- …как мне отпустить тебя в Южностралию?
Он не выдержал и, подняв Соню со стула, пересадил к себе на колени, чтобы отогреть, стараясь не замечать взглядов других посетителей.
- Среди позавчерашних твоей девушки не было, - тихо сказала Соня, обнимая его за шею и не веря, что делает это, - Но некоторые хотели бы.
- Да, так. Не было. Давай, я отнесу тебя домой. Не нравится мне это «голова закружилась». Соня, ты чем-то болеешь?
- Только не это. Только не домой. Я не болею, честно! Это от волнения, – Соня ещё крепче вцепилась в него.
- Хорошо. Да и я совсем туда не хочу. Но если мне покажется, что-то не так, сразу же звоню твоей маме. Она скажет, что делать.
- Не придётся.
Он стал покачиваться вместе с ней и со стулом, в опасном равновесии.
- Значит, теперь это я, - сказала Соня.
- Что?
- Я – твоя девушка.
Миша знал, что придётся на это сказать:
- Сонь. Три вещи, которые я не могу игнорировать. Только три вещи, из-за которых мы не будем вместе. Наши родители, ваш отъезд и твой возраст.
- Мой – что?! – Соня вскинулась, заглядывая в глаза, - Ты с ума сошёл? Что тебе до того? Я, разумеется, полностью в курсе: для тебя… неопытная. Я знаю, что есть про это некрасивые слова.
«Держись, Соньк. Сейчас эти три вещи будем отсекать одну за другой. Но не так, а аккуратно. И не реветь снова! Нельзя, чтобы он ушёл.»
- Ничего не знаю про слова, - сказал Миша, - А тех, кто в твоём возрасте имеет опыт… это, как правило, ненормально. Это обычно значит, жизнь заставила. А ты – человек, которого вырастили в любви. Вот поэтому ты самая… для меня лучшая. Ты – настоящая, как тебе предназначено.
Ты как будто всё время играешь и танцуешь. Красиво грустишь, красиво капризничаешь. Понимаешь, как? Ты волшебнее, чем все вокруг. Я нашёл в инете твои сценарии. Читал три ночи.
- Почему раньше не сказал?! – испугалась Соня. Ей и в голову не приходило показать кому-то старше десяти лет свою писанину.
- Из-за этих трёх вещей. Я стал бы хвалить тебя и признался бы во всём сам, а ты уезжаешь. И мне показалось, что лучше быть немного смешным для тебя.
- Ничего у тебя получилось. Теперь я буду говорить, что я знаю про тебя. Ты никогда не говоришь ни с кем с пренебрежением и с раздражением, даже если кто-то достал тебя или тупит. Ты никому не отказываешь в помощи. Даже того енота достал с дерева...
- Ох уж этот енот… - пробормотал Миша, стараясь не сильно выдавать эмоции, обуревавшие его, - Мне просто повезло с ним…
-У тебя пять полок книг, среди которых нет беллетристики. Физика, высшая математика, химия, философия, политология, что-то про искусственный интеллект… астрономия, информатика разная… и ты это на ночь вместо сказок читаешь. У тебя добрые глаза. Ты только кажешься толстым. Я видела, как ты двигаешься. Сам как будто танцам учился. Я это на пляже заметила, а потом мне и Нилуфар сказала, что, наверное, это так. Уж ей можно верить…
- Это только часть моей жизни, - грустно произнёс Миша.
- Ничего себе такая часть. Ещё я узнала, что вовсе ты не напивался на выпускном. Это твои одноклассники и несколько девчонок, которых ты с другом искал по городу, а потом вытаскивал одного. Целый час под землёй провёл в ледяной воде, пока нашёл пьяного дурака, который заснул в каком-то тупике под люком.
- Ну дела! – воскликнул Миша, непроизвольно обнимая Соньку ещё крепче, - Ну ты и скажешь. Зачем ты это раскопала?
- Просто я… искала ручку в твоём ящике и нашла… медаль за спасение человека. Поэтому стала интересоваться! А девчонки ваши вместо того, чтобы вызвать спасателей, стояли и фотографировали…
- …и не надо меня гладить по голове. Я не железный. И вообще, сиди рядом. Люди смотрят.
Одной сидеть было… как-то холодно. Быстро же привыкла. Нет, теперь она пойдёт до конца. Она положила руки на подлокотники, в упор глядя на Мишу.
- Ты веришь, что я тобой не играю? Что не ищу сюжет для своих книжек? – спросила она.
- Да.
- Ты веришь, что я уже могу распоряжаться своей судьбой?
- Конечно. А на третий вопрос я сразу отвечу. Ты маленькая и тоненькая, нежная, как лепесток сливы. А я огромный, вроде медведя. Ты выглядишь младше, чем есть, про меня многие думают, что мне лет двадцать пять уже. Природа мудра, к ней надо прислушиваться. Она вроде как показывает, что нам не всё позволено.
Соня долго не могла найти, что сказать. У неё сводило губы, а взгляд стал жёстким и пронизывающим.
«Не так я веду этот разговор. Не в том порядке, не то говорю. И слишком долго говорю. Я её унижаю, потому что должен уйти, но всё ещё здесь. Это я делаю из-за своей слабости, а надо делать всё в ЕЁ пользу. Запутался же! Но пусть знает, какая она для меня», - думал Миша, понимая, что не хочет ситуацию контролировать. Что происходит что-то из единичных за жизнь вещей и было бы кощунственно прибегнуть к стратегиям управления, которые он, среди прочего, изучал.
- Сказать тебе, что я об этом думаю? – наконец выговорила Соня, - Пусть эта "природа" тогда всё вернёт как было. Я ничего такого у неё не просила.
- Не вернёт, - сказал Миша и тут же прикусил язык.
Соня очень ядовито усмехнулась. Ей хотелось в своей искренности вывернуться наизнанку. Чтобы Миша чувствовал тот же кураж, что и она!
Её слишком лихорадило, чтобы осознавать, что то самое уже происходит.
- Прочитаешь лекцию о вреде первой любви? А я сама где-то краями ушей слышала, что это такое заболевание на голову. Что от неё одни проблемы для всех, лучше дождаться сразу второй, когда уже пора детей заводить.
- Ну уж нет… мне слишком дорого то, что происходит, чтобы обозвать это болезнью или дуростью или попросить тебя «вести себя прилично». Я говорю только о трёх вещах, которые именно нас касаются. И так же честно, как ты мне.
- Я помню. И когда я только пришла сюда, я думала, что просто скажу и уйду. Теперь я чуть не умерла, когда ты стал про меня говорить. Теперь мне ничего не страшно. Я тебя отвоюю у этих «трёх вещей». И это моя война. Подожди! Ты обещал, что будешь слушать всё подряд. Так вот, мы будем жалкими трусами, которые побоялись принять слишком дорогой подарок. Пусть потом мы умрём, зато раскаиваться не будем.
- Что ты делаешь-то! Ну что ты делаешь! – он изо всех сил растирал и без того горящее лицо, - Я знаю, что ты права. Но только в нас что ли дело? Они же все рассорятся из-за нас. Я не боюсь того, что услышу и от твоих, и от моих. Я даже не боюсь, что они могут на меня заявление подать. Просто им будет… не сладко. А ты сможешь наслаждаться жизнью, когда плохо твоим близким?
- А чего тогда их дружба стоит!! Небось, легко быть друг другу полезными, когда делишься тем, что у тебя в избытке. Легко общаться, когда нет общих проблем. Они мне, мои, и тебе твои, самые дорогие, но не могу сейчас видеть. Они же не поймут. Они же будут лечить. Они будут думать, что я стала жертвой гормонов и пропаганды на телевидении. Так стыдно будет говорить с ними об этом! Не бросай меня.
И тогда, не выдержав натяжения, реальность перевернулась и умные вещи перестали беспокоить.
Прежде, кажется, чем сумел понять слова, он притянул Соню за обе руки; одновременно вставая, приподнял её за талию и поцеловал. Точнее, они столкнулись улыбками.
- Не умеешь целоваться… Сонька моя! Родная! Пойдёшь со мной? Научу плохому! И хорошему, конечно!
- И никого-никого-никого больше?
Каждый из немногочисленных посетителей кафе с упавшей челюстью смотрел на не предназначенную для чужих глаз сцену. Кто-то в возмущении даже покинул понтон. Другие радостно комментировали.
- Просто не верю… Не верю. Это я. Это со мной. Ты.
- Подожди немного! Одно существенное дело! – Миша поставил Соню на кресло, продолжая обнимать её одной рукой. Другой вынул из кармана телефон и не глядя набрал номер.
- Это ещё зачем? – у Сони упало сердце.
Мише уже ответили.
- Ты далеко ушёл? Если сейчас опять подойдёшь сюда и отдашь лучшее, что есть у тебя, долг можешь не возвращать. Жду пять минут, - говорил он.
____________________________________________
- Не бойся, Соня. Я ни за что не собираюсь откатывать назад. Это тому парню, что был здесь. Он у нас хранитель ключей.
- Как это – «хранитель ключей»? Каких ключей?
Миша любовался тем, как у неё непроизвольно расширяются и без того огромные глаза. Если бы она специально это делала, получалось бы смешно.
- Ну как же. Мы же собрались заниматься… эскапизмом. Для этого нам нужна свободная от людей и хорошая квартира. А ха-кэ всегда знает, где такая есть.
- Да кто он такой? Мне он не понравился.
Миша, счастливый, засмеялся.
- У него ещё прозвище – Пуганая Ворона. Пять что ли лет от армии бегает. Почти параноик, что печально. Поэтому всегда держит для себя убежище. За скромную мзду делится с другими. А имя своё не афиширует.
______________________________________________
На этот раз человек в широких штанах и удобных для бега кедах совсем иначе посмотрел на Соню – с похабным интересом и демонстративно нажёвывая нечто во рту. Развязным движением брякнул на столик собрание ключей на карабинах, отсегнул один, и со словами «какой сладенький пупсик» протянул руку, чтобы потрепать Соню по щеке…
Проявив невероятную реакцию, Миша засёк это движение и на полпути рубанул по руке ребром ладони! Соня едва не умерла от восторга, а «ха-кэ» взвыл, зажимая кисть. Соня нервически расхохоталась.
- Иди уже! – тоже смеясь, приказал Миша, - Всего хорошего!
Но у того нехорошо забегали глаза. Он остался на месте.
- Ну что, Миха, уломал наконец-то малолетку? – пропел он, - Слышш, пупся, на твоём месте я бы кинул его, потому что долго серенады поёт! А на твоём, слышь, Миха, месте, я бы обернулся за это время и без ключиков и что надо с ней бы…
Соня, сложив руки, но развалившись свободно в кресле, в упор смотрела на хама, как она это умела. Разве ей теперь будет когда-нибудь в жизни страшно?
Плеснуло цветным и ха-кэ встал столбом, сопя и зачем-то слизывая капли, что падали с его носа. Миша поставил стакан из-под сока обратно на стол и тихо сказал:
- Пшёл вон.
- Неудачник! ###! И тёлка твоя – ведьма, смотри, как глядит! Купи ей лимонов!
Но они забыли о нём раньше, чем он покинул кафе.
______________________________________
- Как ты можешь о еде думать сейчас!
- Два тебе и четыре мне. Я думаю, сегодня ты не ела.
- И не хочу! В горло не полезет. Давай уже уйдём! Тут зырят, тут пырятся, тут шары уже вскипятили о нас!
- Мясо ты не ешь – бери с икрой или сыром. Не уйдём, пока не съешь. Я знаю, что делаю. В любви вовремя поесть – самое главное.
Соня, уже в который раз за день, покраснела.
- А пока слушай: я беру на себя вину и ответственность за всё, что произойдёт и чего не произойдёт с нами с этого момента. За твою жизнь и здоровье. И клянусь делать только то, что ты хочешь. И не делать того, чего тебе не захочется. В любое время дня и ночи по первому твоему требованию возвращаемся домой. Кто знает, вдруг я тебе уже сегодня надоем? Я сам каждый день буду вести переговоры с родителями, если это неприятно тебе. Ровно через неделю в это же время мы к ним вернёмся.
- Увидишь, чего я хочу. Увидишь, как ты мне «надоешь».
Второй раз он нарушил законы романтики, потащив Соню в аптеку, попавшуюся по дороге. На её возмущение ответил:
- Купим нам зубные щётки. Ты что, собираешься неделю зубы не чистить?
2.
читать дальше- Давай вернёмся, а? Я НЕ МОГУ ТУДА ЗАЙТИ!
- Они сейчас будут кричать, Сонь, это ничего не значит. Это из любви. Не бойся.
- Плевать мне, что они скажут! Я не хочу оставаться без тебя. Так больно. Давай сейчас уедем куда-то далеко, чтобы мне на самолёт не успеть. Ненавижу Южностралию.
- Хорошая по сути идея. Но мы связаны обещанием. Это главное. Как-то неохота, чтобы нас с милицией искали и с её же помощью растаскивали.
Соня, как могла, удерживала руку Миши от кнопки звонка. Сколько было сказано, а всё не до конца или не то! С утра внутри ворочался мерзкий ком тоски. Нет, тоска начала расти день на третий, когда стало ясно, как ничтожно мало это - неделя.
- Ну чего ты улыбаешься? Что я завтра сваливаю?
- Улыбаюсь, потому что на самом деле неизвестно, что нас ждёт. И сегодня, за этой дверью, и завтра, ближе к вечеру. И через год. Меня воспитывали рациональным и разумным, а я люблю, когда жизнь делает неоднозначные подарки. Когда-нибудь расскажу, о чём я.
- Ну да, будет у тебя время… звонить хотя бы. Всё. Я помню, о чём мы договаривались. Больше ничего у тебя никогда не потребую. Получила своё.
- А я – нет, не всё получил. И требуй на здоровье, чем смогу, порадую.
- Я приду к тебе ночью, - быстро проговорила Соня.
Он кивнул, одновременно звоня в дверь.
Первым делом открывший им Адрей два раза ударил Мишу по лицу и тут же ушёл.
- Не надо! – запоздало взвизгнула Соня. Слёзы, которые она сдерживала весь день, вырвались на свободу.
- Честно говоря, я и не думал, что недели им хватит, чтобы нас понять, - пробормотал Миша, вытирая эти слёзы с её лица, - Ладно! Не хотел заранее говорить – есть шанс тебе остаться. Но только шанс, не гарантия.
И повёл её в комнату.
- А где папа? – делано непринуждённо спросила Соня, не давая никому перехватить инициативу в предстоящем.
- А папа сказал, что его нервы не выдержат лицезрения блудной дочери, и мы отправили его в магазин.
Дальнейшая сцена оказалась настолько безобразна, что расписывать её было бы преступлением против нравственности. Они все кричали! При том, что Соню обнимала мама и гладила по голове, кричала Иана то на неё, то на Мишу. Который вполне невозмутимо это выносил, оседлав стул и покачиваясь на нём. Всхлипывала Марейя. Бранился Адрей. В довершение всего, нежданно присутствовала и Варвара. Но она, к счастью, скромно молчала.
Все приумолкли, когда по батарее постучали соседи.
- Сонь, я же говорил, они не поссорятся, - воспользовавшись тишиной, сказал философски Миша, - Я в их дружбу верил.
Соня, молча выкрутившись из заботливых рук, встала с дивана и села рядом с ним. На тот же стул.
- Кто мог подумать! – воскликнула Марейя, - Кто знал, что в этом омуте такие черти водятся, Со-неч-ка! А я-то считала тебя такой взвешенной… Но наш-то… подлый соблазнитель, позор мне! Я такого даже в мыслях подумать не могла. Неужели правда отец говорит - мало били?
- Мы идём по третьему кругу, мам, - напомнил ей Миша, - Да, мало. Никогда, вообще-то, не били. А теперь уже не сможете.
- А ты что, правда не понимаешь, что натворил?
- Я не то чтобы понимаю, я точно знаю, что произошло. В отличие от вас.
И так долго. Соне не было ни капли стыдно, но противно, так как те, кому не положено, лезли в то, во что не положено и пытались выведать разные тонкие моменты. И не понимали, что они с Мишей не хотят и не могут об этом говорить. Соня восхищалась тем, как он ведёт эту, так сказать, беседу. Ни слова дерзости, но и ни слова раскаяния. И не больше, чем нужно, слов. Понятно, какая им цена сейчас, но она чувствовала себя как за щитом. И с этим человеком завтра придётся расстаться. Только это страшно.
- Ой, всё! – Варвара вдруг поднялась с места и встала рядом с Соней и Мишей, - Не рвите уже связки себе, а то давление подскочит, старые хрены и перечницы вы! Подумаешь, скандал в благородном семействе. А помните, как в сказках: два друга пообещали своих детей поженить, если мальчик и девочка. Почему вы этого не сделали даже в шутку?
Миша незаметно подмигнул Соне и с любопытством уставился на Варвару.
- Не нравится мне это вступление, - сказал Адрей, - Прости пожалуйста, но не тебе, Варя, такие вещи говорить.
- Мне! Только мне! Если бы мне тогда кто-то так помог, как мы со Львом собираемся сделать для них! В конце концов, должно же в мире постепенно уменьшаться количество зла?
- Ты знал?! – шёпотом спросила Соня.
- Тише! Не спугни.
- Кто именно зло? Мы, родители, зло?
- Ты, наверное, не понимаешь, что мы пережили за эту неделю. Твои-то дочки пока не учудили…
- Я поняла вас, Марейя. И вас, конечно…
- Ёжкин код, родители, мы не учуждаем, мы живём, единственно и уникально. Беспокоились? Спасибо огромное! Сонь, пойдём… перекусим чего-нибудь.
- Каков наглец!
И понеслось по новой. Миша и Соня кивнули друг другу и потихоньку вышли.
***
- Пусть повспоминают собственные приключения, - объяснил Миша на кухне. Он включил плиту, поставил глубокую сковородку, налил немного воды. Промыл рис, поставил на огонь. Добавил масла. Принялся чистить лук, морковку.
- Я… догадываюсь, но не совсем, - сказала Соня, с опозданием начиная дрожать от волнения, - Это когда ты выходил в магазин? Звонил тёте Варе? Что ты сказал-то ей?
- Как есть, то и сказал. Вот эта шоколадка тебе. Кофе сделать?
- Как ты решился-то говорить об этом… Знаешь, всё-таки мне стыдно было. И лучше бы тётя не приехала сейчас. Ужас.
- Сонь. Вариантов не было. Я голову изломал, потому что хотел изо всех сил, чтобы ты осталась. Хорошо или нет так говорить, я рассудил, что тётя Варя в некотором долгу перед твоими родителями – не в денежном, и даже не в долгу…
- В электричке подслушал! Не спал!
- Я слышал, конечно. Мне неловко было показать, что проснулся.
- И что она, тётя Варя?!
- А она… толком не знает тебя, толком не знает меня, не знает, можно ли на нас положиться, но поверила нам. Соня, ты имей в виду, что я не вздумал намекнуть про «долг», не моё это собачье дело, так что её решение – от чистого сердца. Сказала, что со Львом и с дочками поговорит. А на следующий день и Лев подтвердил, что согласны. Дело только за твоими родителями. И, конечно, за тобой. Захочешь ли ты без них пожить.
Соня вздохнула.
- Да. Конечно смогу без родителей. Но и не с тётей. Только с тобой.
- Это единственное разумное условие, на которое могут пойти. А могут и не пойти. Подождём, что они там надумают.
- Ну почему? Почему ты в важные моменты еду готовишь? Или думаешь о еде?! Вот у меня, когда волнуюсь, как будто горло сжимается. И противно смотреть на пищу.
- Что же, мы разные. И во многом ещё. И ещё и ссориться будем, непременно.
- Хорошо бы. Но не сильно.
- Вкусно пахнет? Ты любишь рис с барбарисом?
- Дурак! – закричала Соня, бросаясь ему на шею.
Дверь кухни с той стороны деликатно прикрыли.
- Кажется, мы спасены, Сонька! Самолёта ждать не придётся.
__________________________________________________
Сонин папа вернулся, судя по всему, вполне уравновесив душевную бурю, нашёл влюбленных на кухне, где без надрыва втроём и побеседовали, закусив пловом.
- Не понимаешь, - говорила позже Иана, смахивая слёзы и пытаясь собрать оставшиеся вещи, - дело не в том, что ты виновата в чём-то. Я всё равно знала, что так и будет, ты же красивая девочка. Ну через год, два. Сейчас так сейчас, судьба требует уважения. Только я не готова тебя оставить.
- Ничего страшного! Будешь больше времени уделять себе, а то всё обо мне да обо мне заботься. И папе – будете вместе. И работать спокойно…
- Не понимаешь, - повторила женщина, - Я Варе более чем доверяю. А Миша, на самом деле, хороший. Я бы сказала, лучше всех, кого могу представить. Ха-ха.
- Вот!!!
- Ведь меня угораздило когда-то поклясться себе, что когда моё дитятко постигнет первая всепоглощающая безумная любовь, то я, понимаешь, не воспрепятствую дитятке и избраннику свободно выражать свои светлые юные чувства. Знаешь, почему? Я была в твоём возрасте бешеным существом, помешанным на справедливости и свободе, ни в чём себе не отказывала, так почему должна была тебе?
- Ты лучшая нетипичная мама! Я самая везучая на свете!
- Вот именно – везучая ты у меня. Прошли годы, и дитятко и в самом деле… родилось, а я познала страх за неё, а вообще, по жизни – самое нормальное развенчание идеалов. К этому моменту я готова была вполне надрать тебе уши, а Мишеньку проклясть. Повезло, что он – это он, сын лучших на свете людей, а не, к примеру, неизвестный мне красавчик из соседнего двора, иначе клятвы побоку. И вы с ним всё «правильно» сделали, что хорошо спрятались, но звонили каждый день с отчётами. Браво вашим нервам.
Но мы же будем скучать без тебя. Ты мой лучший друг. Я не могу без ребёнка. Как будто кусок сердца отрывается.
- Да. Кусок. Понимаешь.
- Подумай. Может быть, полетим все вместе? К Мише на будущий год приедешь. Он, наконец, поступит, больше времени на… общение будет.
Соня только усмехнулась.
- На будущий год это к вам я в гости приеду!
Еще вместе с Варварой и папой полночи сидели, обсуждали Сонину последующую жизнь.
- Ты, Варя, раз ей у нас замуж невтерпеж…
- Не собираюсь я замуж! – разозлилась Соня.
- …пусть всё, что делать регулярно мы так и не заставили её, у тебя исполняет. Заправлять кровать, одежду стирать хотя бы свою, уборку делать, в магазин, там. И как готовить показывай ей, а то некоторые научились, а Сонька ни в какую. Если что-то не так пойдёт, а у меня есть подозрение, сажайте её сразу на самолёт… значит, будем всё время ждать.
- Хорошо, - смеялась Варвара, - пусть что хочет, то и делает по дому. Извини, заставлять не умею. Но, по крайней мере, за учёбой прослежу.
Соня дождалась, пока они улягутся спать, и тут же отправилась в комнату к Мише.
Как обычно ночью, там светились мониторы.
- Сиди. Не отвлекайся, - строго и торжественно заявила Соня, - Я буду смотреть, как ты работаешь.
Она села на скамейку слева, положила голову ему на плечо. И через минуту заснула.
Были долгие проводы и много лишних слёз. Соня не знала, что в самолёте её папа скажет маме:
- Хочу признаться, что я даже рад тому, как получилось. Ох, не хотелось мне с самого начала везти её в эту Южностралию. Там же сплошные тайпаньи, кольчатобрюхи, и как их… каменноугольные рыбы...
На следующий день был день рождения Миши. Ему исполнилось девятнадцать.
3.
Водораздел
1.
читать дальше «Ну ты и попала, Сонька! Вот ты и попала.»
В седьмой день она, если смотрела в окно, то поверх крыш видела прозрачное солнце с гигантским диском, уходящим нижним краем под землю. «Да-а, взойдёт это солнышко и ночью, как будешь?».
Так теперь она могла сидеть часами, положив голову на сложенные руки. Шли первые часы из этих возможных. «Вот скажи, позавчера это уже было? Не помню. А вчера? Неужели это только сегодня с утра и столько всего прошло по моему личному времени?» Особенно обнадёживала во тьме происходящего бесперебойная работа внутреннего Сониного наблюдателя, который отвечал за объективность, здравый смысл и ехидничал. Прежние рефлексии оказались ничем. «И ведь никому не скажешь. Маме не скажешь. А если сказать, допустим, то что будет?» Но что-то не допускало моделирования этого варианта, Соня даже не посмела рассмотреть ситуацию, когда она что-то кому-то рассказывает. «Но ведь обязательно заметят. И сегодня же. Вот будет смешно (только не мне), они заметят ненамного позже, чем я сама».
Но то нечто в ней досадовало и на необходимость молчать.
«Давай разберёмся, Сонь, пока они отдыхают. Пока они думают, что прогулка на катере - предел твоих мечтаний на сегодня».
И Соня честно раскладывала всё по полочкам, вспоминая, что происходило за последнюю неделю, и от этой процедуры у неё горели щёки. Чувство страшной потери начинало душить. Единственный теперь выход как-то сохранить лицо был – заболеть. Это всем понятно было бы. Но это придёт само, а сейчас думай, думай!
___________________________________________________________
Миша в очередной раз забежал домой на неопределённо короткое время.
Соня на слух определила, что именно он, встала и пошла в его комнату. Но опоздала немного: компьютеры уже грузились. Всё-таки запутанная очень квартира.
- Привет, Сонь! – сказал он.
- Мы с мамой собирались на катере покататься, но она заснула. Устала от вылазок. Может быть, вместе пойдём? Одной не хотелось бы. Скучно.
Она мысленно себя похвалила. Очень хорошо всё же поставлен голос, слушается. Хорошо она когда-то в своей театральной студии занималась, на совесть.
- Может, потом? Завтра? – предложил Миша, - Надо поработать. Много недоделок.
- Хорошо. Мешать не буду.
Она вернулась к себе в комнату.
«А какие ещё есть разумные варианты?! Переждать да уехать.»
Этот вариант в будущем изведёт её, как подсказывал Сонин внутренний наблюдатель. Так измучает, что она будет презирать себя. И будет плохо, очень долго. Потому что у Сони хорошая память. Есть закон сохранения жизненной энергии. Соня чувствовала, что он сейчас нарушается. И, физические испытывая недополучение воздуха, пыталась думать ещё.
- Пойдём? – шёпотом спросил Миша, заглядывая в комнату спустя десять минут. Соня только кивнула и не теряя ни секунды, принялась натягивать джинсы прямо под юбку. Рядом на кровати спала Иана.
___________________________________________
- Что-то случилось? – спросил Миша по дороге к пристани. Соня дёрнулась всем телом, не ожидая такой от себя реакции на его чуткость.
- Тебя вчера кто-то обидел в городе?
- Нет, почему ты так решил?
- Ты по-другому себя ведёшь. Как будто к войне готовишься.
- Да, похоже...
- Ты стала свидетельницей преступления? Что-то не то сфотографировала?
- Не стала.
- Тогда скажешь, если захочешь и когда захочешь.
«После такого уместно будет признаться не менее чем в шпионаже! Другое его разочарует!» - с ужасом подумала Соня.
Катер ушёл прямо перед ними, а следующего подождать Миша предложил в кафе на речном понтоне. Это удобно для Сони. Она с трудом глотала мороженое. Надо было говорить.
- Мне приснилось, что тебя убили.
Сначала она думала, что сказала это слишком тихо. Но Миша спустя долгих три секунды перестал высматривать что-то вдали и спокойно поинтересовался:
- Кто убил?
- Скажи, ты не должен сейчас уходить? Я не занимаю твоё время? Ты послушаешь, если я что-то скажу… даже если и не очень интересное для тебя?
- Соня? – почему-то его голос прозвучал испуганно, - Я же здесь. Уже здесь, и уже слушаю.
- И твои друзья не будут дёргать?
- По идее, не должны. Я же никуда не собирался.
- Дай руку.
Он не стал спрашивать, зачем, протянул руку. Соня обхватила его запястье. Ей надо было знать, какой станет у него пульс. Смотреть в глаза было больно, но она смотрела.
- Мне это приснилось, и теперь я люблю тебя. Я хочу быть с тобой. И не возвращаться домой.
Что случилось с пульсом, она так и не узнала. Кто-то крикнул «Миха!», какой-то человек подошёл к их столику, нервно озираясь так, что Соня в поле его зрения явно не попала, быстро о чём-то заговорил, постоянно подбрасывая горсть звенящих предметов внутри кармана просторных штанов. Что он говорил и как выглядел, Соня не замечала, потому что ненависть к этому посланцу судьбы и к себе застила глаза. Соня не слышала, что Миша сказал ей «сейчас вернусь», отводя бесцеремонного приятеля в сторону, не видела, как дважды оглянулся на неё, что вручал пришлецу деньги в долг максимально быстро и, вручив, слегка подтолкнул его прочь… Горечь и ужас парализовали её. То, что она наказала себе донести до Миши, было произнесено вслух и оказалось шершавым от стыдности в реальном мире. «А это, кстати, был конец твоей истории любви», - подсказал ей ехидный внутренний наблюдатель, «начало было, скажем, если отбросить тихушную предварительную возню подсознания, в девятом часу утра, когда тебе что-то такое приснилось, а сейчас около шести вечера. Интересно, это рекорд длительности в истории человечества?» Очевидно, Мише хватило ума сориентировался и он воспользовался приходом этого перца, чтобы смыться от взбалмошной дурочки, которая до того целую неделю от него морду воротила. Всё. Больше она его не увидит. Ему будет проще простого разминуться с ней в пространстве и во времени в собственной квартире. Извиняться и убеждать, что он не так всё понял, что это была шутка, Соня не стала бы, даже имея такую возможность.
Она покосилась на воду. Нет, нельзя, маме-то с папой за что такое? Придётся стиснуть зубы и перетерпеть свой позор. Надо подняться и идти обратно. Но её вдруг потянуло в сон, а тело перестало ощущаться. Соня уронила голову на руки. Город плавно качал её, как жемчужину в раковине, а горизонт немного приподнимался по кругу.
Рука коснулась лица, отвела прядь волос.
- Твоя прабабушка была айнаянка из Северного Ллы. Оттуда твоя необычная красота.
Прошла, на самом деле, едва ли минута, но перед Соней сел за столик совсем другой человек. Ни тени обычной приветливой улыбки, ни самоироничных искорок в глазах. Сосредоточенный, побледневший, невероятно красивый. Конечно же, он не мог трусливо сбежать. Он очень ответственный. Возьмёт за руку и отведёт домой, чтобы экзальтированная гостья, чего доброго, не попала под машину. Поэтому смотрела не отрываясь, запоминала на всю жизнь его лицо, и сладкий ужас поглощал её. «Это мне за то, что не любила вести разговорчики о мальчиках, за то, что не вела слюнявые дневнички, за то, что презирала наши парочки и высмеивала попсовых идолов – одним словом, мне этот стыд за то, что никогда не мечтала и не размышляла о любви, как полагается».
- Я прогнал его, - сказал он и замолчал, не отводя от Сони взгляда.
- Ты… - Соня проталкивала слова с трудом, - Знай. Просто. У меня нет времени соблюдать приличия. Нет времени, как полагается девушкам… ждать… пока поймёшь. Я тебя никогда не увижу больше. Поэтому.
Он как будто не понимал, смотрел, потом растирал как бы занемевшее лицо, потом снова смотрел…
- Пойду, - сказала Соня, - И за то, что я… сейчас сказала… за то, что время твоё без конца тратила…
«Только бы не разрыдаться. А то запомнит как клиническую идиотку. Удержать себя в руках, а слова подбирать, как… как на форумах, когда ты хотела, чтобы тебя максимально правильно поняли. Хоть чуть-чуть себя реабилитировать». Соня выпрямилась. Постаралась вспомнить свой насмешливый взгляд. Не воспроизвести, а просто вспомнить чувство уверенности, которое такие взгляды сопровождало. Но вместо умных слов настала пустота.
- Я знаю, как это со стороны выглядит - продолжила она медленно, на ощупь (ура, речь и интонации вернулись), - Подозреваю, что беспомощно и глупо, как описывается у классиков. Но мне всё равно. Я была бы никчёмным человеком, если бы не сказала, что я тебя люблю.
Он что-то произнёс одними губами.
- Что? – переспросила Соня шёпотом – сдавали нервы.
Он снова так же произнёс. «Ты смелая», прочитала Соня, или что это было?!
Она стала подниматься, но ноги не слушались. Увидев это, Миша… в одну секунду подскочил на ноги, встал позади неё, задержал, обнимая за плечи.
- Нет-нет-нет! Стой! – воскликнул он, - Нельзя.
Не успела Соня что-либо понять, как он переставил свой стул, сел напротив. Очень близко. И взял за руки.
- Получается, что ты не видела. Я же всё время смотрю и любуюсь тобой. За шкирку себя от тебя оттаскиваю. А потом опять возвращаюсь. С первого дня. Как ты вошла в комнату, я сразу понял, что это – ты.
Потом ему пришлось в испуге взывать к Соне, чтобы она что-нибудь ответила, кутать её в куртку и поить водой, которую принесла не менее испугавшаяся официантка. Она же заверила, что они могут сидеть здесь сколько угодно, пока ей не станет лучше. Соня не ожидала, что так перехватит дыхание.
- Мне с самого начала казалось, что у тебя сердце слабоватое. А мама затаскала тебя по культобъектам, - говорил Миша, выливая оставшиеся капли воды на себя, - Ну почему вы в последние годы не приезжали? Почем тебя к нам на каникулы не отправляли, в конце концов…
Она поняла.
- …как мне отпустить тебя в Южностралию?
Он не выдержал и, подняв Соню со стула, пересадил к себе на колени, чтобы отогреть, стараясь не замечать взглядов других посетителей.
- Среди позавчерашних твоей девушки не было, - тихо сказала Соня, обнимая его за шею и не веря, что делает это, - Но некоторые хотели бы.
- Да, так. Не было. Давай, я отнесу тебя домой. Не нравится мне это «голова закружилась». Соня, ты чем-то болеешь?
- Только не это. Только не домой. Я не болею, честно! Это от волнения, – Соня ещё крепче вцепилась в него.
- Хорошо. Да и я совсем туда не хочу. Но если мне покажется, что-то не так, сразу же звоню твоей маме. Она скажет, что делать.
- Не придётся.
Он стал покачиваться вместе с ней и со стулом, в опасном равновесии.
- Значит, теперь это я, - сказала Соня.
- Что?
- Я – твоя девушка.
Миша знал, что придётся на это сказать:
- Сонь. Три вещи, которые я не могу игнорировать. Только три вещи, из-за которых мы не будем вместе. Наши родители, ваш отъезд и твой возраст.
- Мой – что?! – Соня вскинулась, заглядывая в глаза, - Ты с ума сошёл? Что тебе до того? Я, разумеется, полностью в курсе: для тебя… неопытная. Я знаю, что есть про это некрасивые слова.
«Держись, Соньк. Сейчас эти три вещи будем отсекать одну за другой. Но не так, а аккуратно. И не реветь снова! Нельзя, чтобы он ушёл.»
- Ничего не знаю про слова, - сказал Миша, - А тех, кто в твоём возрасте имеет опыт… это, как правило, ненормально. Это обычно значит, жизнь заставила. А ты – человек, которого вырастили в любви. Вот поэтому ты самая… для меня лучшая. Ты – настоящая, как тебе предназначено.
Ты как будто всё время играешь и танцуешь. Красиво грустишь, красиво капризничаешь. Понимаешь, как? Ты волшебнее, чем все вокруг. Я нашёл в инете твои сценарии. Читал три ночи.
- Почему раньше не сказал?! – испугалась Соня. Ей и в голову не приходило показать кому-то старше десяти лет свою писанину.
- Из-за этих трёх вещей. Я стал бы хвалить тебя и признался бы во всём сам, а ты уезжаешь. И мне показалось, что лучше быть немного смешным для тебя.
- Ничего у тебя получилось. Теперь я буду говорить, что я знаю про тебя. Ты никогда не говоришь ни с кем с пренебрежением и с раздражением, даже если кто-то достал тебя или тупит. Ты никому не отказываешь в помощи. Даже того енота достал с дерева...
- Ох уж этот енот… - пробормотал Миша, стараясь не сильно выдавать эмоции, обуревавшие его, - Мне просто повезло с ним…
-У тебя пять полок книг, среди которых нет беллетристики. Физика, высшая математика, химия, философия, политология, что-то про искусственный интеллект… астрономия, информатика разная… и ты это на ночь вместо сказок читаешь. У тебя добрые глаза. Ты только кажешься толстым. Я видела, как ты двигаешься. Сам как будто танцам учился. Я это на пляже заметила, а потом мне и Нилуфар сказала, что, наверное, это так. Уж ей можно верить…
- Это только часть моей жизни, - грустно произнёс Миша.
- Ничего себе такая часть. Ещё я узнала, что вовсе ты не напивался на выпускном. Это твои одноклассники и несколько девчонок, которых ты с другом искал по городу, а потом вытаскивал одного. Целый час под землёй провёл в ледяной воде, пока нашёл пьяного дурака, который заснул в каком-то тупике под люком.
- Ну дела! – воскликнул Миша, непроизвольно обнимая Соньку ещё крепче, - Ну ты и скажешь. Зачем ты это раскопала?
- Просто я… искала ручку в твоём ящике и нашла… медаль за спасение человека. Поэтому стала интересоваться! А девчонки ваши вместо того, чтобы вызвать спасателей, стояли и фотографировали…
- …и не надо меня гладить по голове. Я не железный. И вообще, сиди рядом. Люди смотрят.
Одной сидеть было… как-то холодно. Быстро же привыкла. Нет, теперь она пойдёт до конца. Она положила руки на подлокотники, в упор глядя на Мишу.
- Ты веришь, что я тобой не играю? Что не ищу сюжет для своих книжек? – спросила она.
- Да.
- Ты веришь, что я уже могу распоряжаться своей судьбой?
- Конечно. А на третий вопрос я сразу отвечу. Ты маленькая и тоненькая, нежная, как лепесток сливы. А я огромный, вроде медведя. Ты выглядишь младше, чем есть, про меня многие думают, что мне лет двадцать пять уже. Природа мудра, к ней надо прислушиваться. Она вроде как показывает, что нам не всё позволено.
Соня долго не могла найти, что сказать. У неё сводило губы, а взгляд стал жёстким и пронизывающим.
«Не так я веду этот разговор. Не в том порядке, не то говорю. И слишком долго говорю. Я её унижаю, потому что должен уйти, но всё ещё здесь. Это я делаю из-за своей слабости, а надо делать всё в ЕЁ пользу. Запутался же! Но пусть знает, какая она для меня», - думал Миша, понимая, что не хочет ситуацию контролировать. Что происходит что-то из единичных за жизнь вещей и было бы кощунственно прибегнуть к стратегиям управления, которые он, среди прочего, изучал.
- Сказать тебе, что я об этом думаю? – наконец выговорила Соня, - Пусть эта "природа" тогда всё вернёт как было. Я ничего такого у неё не просила.
- Не вернёт, - сказал Миша и тут же прикусил язык.
Соня очень ядовито усмехнулась. Ей хотелось в своей искренности вывернуться наизнанку. Чтобы Миша чувствовал тот же кураж, что и она!
Её слишком лихорадило, чтобы осознавать, что то самое уже происходит.
- Прочитаешь лекцию о вреде первой любви? А я сама где-то краями ушей слышала, что это такое заболевание на голову. Что от неё одни проблемы для всех, лучше дождаться сразу второй, когда уже пора детей заводить.
- Ну уж нет… мне слишком дорого то, что происходит, чтобы обозвать это болезнью или дуростью или попросить тебя «вести себя прилично». Я говорю только о трёх вещах, которые именно нас касаются. И так же честно, как ты мне.
- Я помню. И когда я только пришла сюда, я думала, что просто скажу и уйду. Теперь я чуть не умерла, когда ты стал про меня говорить. Теперь мне ничего не страшно. Я тебя отвоюю у этих «трёх вещей». И это моя война. Подожди! Ты обещал, что будешь слушать всё подряд. Так вот, мы будем жалкими трусами, которые побоялись принять слишком дорогой подарок. Пусть потом мы умрём, зато раскаиваться не будем.
- Что ты делаешь-то! Ну что ты делаешь! – он изо всех сил растирал и без того горящее лицо, - Я знаю, что ты права. Но только в нас что ли дело? Они же все рассорятся из-за нас. Я не боюсь того, что услышу и от твоих, и от моих. Я даже не боюсь, что они могут на меня заявление подать. Просто им будет… не сладко. А ты сможешь наслаждаться жизнью, когда плохо твоим близким?
- А чего тогда их дружба стоит!! Небось, легко быть друг другу полезными, когда делишься тем, что у тебя в избытке. Легко общаться, когда нет общих проблем. Они мне, мои, и тебе твои, самые дорогие, но не могу сейчас видеть. Они же не поймут. Они же будут лечить. Они будут думать, что я стала жертвой гормонов и пропаганды на телевидении. Так стыдно будет говорить с ними об этом! Не бросай меня.
И тогда, не выдержав натяжения, реальность перевернулась и умные вещи перестали беспокоить.
Прежде, кажется, чем сумел понять слова, он притянул Соню за обе руки; одновременно вставая, приподнял её за талию и поцеловал. Точнее, они столкнулись улыбками.
- Не умеешь целоваться… Сонька моя! Родная! Пойдёшь со мной? Научу плохому! И хорошему, конечно!
- И никого-никого-никого больше?
Каждый из немногочисленных посетителей кафе с упавшей челюстью смотрел на не предназначенную для чужих глаз сцену. Кто-то в возмущении даже покинул понтон. Другие радостно комментировали.
- Просто не верю… Не верю. Это я. Это со мной. Ты.
- Подожди немного! Одно существенное дело! – Миша поставил Соню на кресло, продолжая обнимать её одной рукой. Другой вынул из кармана телефон и не глядя набрал номер.
- Это ещё зачем? – у Сони упало сердце.
Мише уже ответили.
- Ты далеко ушёл? Если сейчас опять подойдёшь сюда и отдашь лучшее, что есть у тебя, долг можешь не возвращать. Жду пять минут, - говорил он.
____________________________________________
- Не бойся, Соня. Я ни за что не собираюсь откатывать назад. Это тому парню, что был здесь. Он у нас хранитель ключей.
- Как это – «хранитель ключей»? Каких ключей?
Миша любовался тем, как у неё непроизвольно расширяются и без того огромные глаза. Если бы она специально это делала, получалось бы смешно.
- Ну как же. Мы же собрались заниматься… эскапизмом. Для этого нам нужна свободная от людей и хорошая квартира. А ха-кэ всегда знает, где такая есть.
- Да кто он такой? Мне он не понравился.
Миша, счастливый, засмеялся.
- У него ещё прозвище – Пуганая Ворона. Пять что ли лет от армии бегает. Почти параноик, что печально. Поэтому всегда держит для себя убежище. За скромную мзду делится с другими. А имя своё не афиширует.
______________________________________________
На этот раз человек в широких штанах и удобных для бега кедах совсем иначе посмотрел на Соню – с похабным интересом и демонстративно нажёвывая нечто во рту. Развязным движением брякнул на столик собрание ключей на карабинах, отсегнул один, и со словами «какой сладенький пупсик» протянул руку, чтобы потрепать Соню по щеке…
Проявив невероятную реакцию, Миша засёк это движение и на полпути рубанул по руке ребром ладони! Соня едва не умерла от восторга, а «ха-кэ» взвыл, зажимая кисть. Соня нервически расхохоталась.
- Иди уже! – тоже смеясь, приказал Миша, - Всего хорошего!
Но у того нехорошо забегали глаза. Он остался на месте.
- Ну что, Миха, уломал наконец-то малолетку? – пропел он, - Слышш, пупся, на твоём месте я бы кинул его, потому что долго серенады поёт! А на твоём, слышь, Миха, месте, я бы обернулся за это время и без ключиков и что надо с ней бы…
Соня, сложив руки, но развалившись свободно в кресле, в упор смотрела на хама, как она это умела. Разве ей теперь будет когда-нибудь в жизни страшно?
Плеснуло цветным и ха-кэ встал столбом, сопя и зачем-то слизывая капли, что падали с его носа. Миша поставил стакан из-под сока обратно на стол и тихо сказал:
- Пшёл вон.
- Неудачник! ###! И тёлка твоя – ведьма, смотри, как глядит! Купи ей лимонов!
Но они забыли о нём раньше, чем он покинул кафе.
______________________________________
- Как ты можешь о еде думать сейчас!
- Два тебе и четыре мне. Я думаю, сегодня ты не ела.
- И не хочу! В горло не полезет. Давай уже уйдём! Тут зырят, тут пырятся, тут шары уже вскипятили о нас!
- Мясо ты не ешь – бери с икрой или сыром. Не уйдём, пока не съешь. Я знаю, что делаю. В любви вовремя поесть – самое главное.
Соня, уже в который раз за день, покраснела.
- А пока слушай: я беру на себя вину и ответственность за всё, что произойдёт и чего не произойдёт с нами с этого момента. За твою жизнь и здоровье. И клянусь делать только то, что ты хочешь. И не делать того, чего тебе не захочется. В любое время дня и ночи по первому твоему требованию возвращаемся домой. Кто знает, вдруг я тебе уже сегодня надоем? Я сам каждый день буду вести переговоры с родителями, если это неприятно тебе. Ровно через неделю в это же время мы к ним вернёмся.
- Увидишь, чего я хочу. Увидишь, как ты мне «надоешь».
Второй раз он нарушил законы романтики, потащив Соню в аптеку, попавшуюся по дороге. На её возмущение ответил:
- Купим нам зубные щётки. Ты что, собираешься неделю зубы не чистить?
2.
читать дальше- Давай вернёмся, а? Я НЕ МОГУ ТУДА ЗАЙТИ!
- Они сейчас будут кричать, Сонь, это ничего не значит. Это из любви. Не бойся.
- Плевать мне, что они скажут! Я не хочу оставаться без тебя. Так больно. Давай сейчас уедем куда-то далеко, чтобы мне на самолёт не успеть. Ненавижу Южностралию.
- Хорошая по сути идея. Но мы связаны обещанием. Это главное. Как-то неохота, чтобы нас с милицией искали и с её же помощью растаскивали.
Соня, как могла, удерживала руку Миши от кнопки звонка. Сколько было сказано, а всё не до конца или не то! С утра внутри ворочался мерзкий ком тоски. Нет, тоска начала расти день на третий, когда стало ясно, как ничтожно мало это - неделя.
- Ну чего ты улыбаешься? Что я завтра сваливаю?
- Улыбаюсь, потому что на самом деле неизвестно, что нас ждёт. И сегодня, за этой дверью, и завтра, ближе к вечеру. И через год. Меня воспитывали рациональным и разумным, а я люблю, когда жизнь делает неоднозначные подарки. Когда-нибудь расскажу, о чём я.
- Ну да, будет у тебя время… звонить хотя бы. Всё. Я помню, о чём мы договаривались. Больше ничего у тебя никогда не потребую. Получила своё.
- А я – нет, не всё получил. И требуй на здоровье, чем смогу, порадую.
- Я приду к тебе ночью, - быстро проговорила Соня.
Он кивнул, одновременно звоня в дверь.
Первым делом открывший им Адрей два раза ударил Мишу по лицу и тут же ушёл.
- Не надо! – запоздало взвизгнула Соня. Слёзы, которые она сдерживала весь день, вырвались на свободу.
- Честно говоря, я и не думал, что недели им хватит, чтобы нас понять, - пробормотал Миша, вытирая эти слёзы с её лица, - Ладно! Не хотел заранее говорить – есть шанс тебе остаться. Но только шанс, не гарантия.
И повёл её в комнату.
- А где папа? – делано непринуждённо спросила Соня, не давая никому перехватить инициативу в предстоящем.
- А папа сказал, что его нервы не выдержат лицезрения блудной дочери, и мы отправили его в магазин.
Дальнейшая сцена оказалась настолько безобразна, что расписывать её было бы преступлением против нравственности. Они все кричали! При том, что Соню обнимала мама и гладила по голове, кричала Иана то на неё, то на Мишу. Который вполне невозмутимо это выносил, оседлав стул и покачиваясь на нём. Всхлипывала Марейя. Бранился Адрей. В довершение всего, нежданно присутствовала и Варвара. Но она, к счастью, скромно молчала.
Все приумолкли, когда по батарее постучали соседи.
- Сонь, я же говорил, они не поссорятся, - воспользовавшись тишиной, сказал философски Миша, - Я в их дружбу верил.
Соня, молча выкрутившись из заботливых рук, встала с дивана и села рядом с ним. На тот же стул.
- Кто мог подумать! – воскликнула Марейя, - Кто знал, что в этом омуте такие черти водятся, Со-неч-ка! А я-то считала тебя такой взвешенной… Но наш-то… подлый соблазнитель, позор мне! Я такого даже в мыслях подумать не могла. Неужели правда отец говорит - мало били?
- Мы идём по третьему кругу, мам, - напомнил ей Миша, - Да, мало. Никогда, вообще-то, не били. А теперь уже не сможете.
- А ты что, правда не понимаешь, что натворил?
- Я не то чтобы понимаю, я точно знаю, что произошло. В отличие от вас.
И так долго. Соне не было ни капли стыдно, но противно, так как те, кому не положено, лезли в то, во что не положено и пытались выведать разные тонкие моменты. И не понимали, что они с Мишей не хотят и не могут об этом говорить. Соня восхищалась тем, как он ведёт эту, так сказать, беседу. Ни слова дерзости, но и ни слова раскаяния. И не больше, чем нужно, слов. Понятно, какая им цена сейчас, но она чувствовала себя как за щитом. И с этим человеком завтра придётся расстаться. Только это страшно.
- Ой, всё! – Варвара вдруг поднялась с места и встала рядом с Соней и Мишей, - Не рвите уже связки себе, а то давление подскочит, старые хрены и перечницы вы! Подумаешь, скандал в благородном семействе. А помните, как в сказках: два друга пообещали своих детей поженить, если мальчик и девочка. Почему вы этого не сделали даже в шутку?
Миша незаметно подмигнул Соне и с любопытством уставился на Варвару.
- Не нравится мне это вступление, - сказал Адрей, - Прости пожалуйста, но не тебе, Варя, такие вещи говорить.
- Мне! Только мне! Если бы мне тогда кто-то так помог, как мы со Львом собираемся сделать для них! В конце концов, должно же в мире постепенно уменьшаться количество зла?
- Ты знал?! – шёпотом спросила Соня.
- Тише! Не спугни.
- Кто именно зло? Мы, родители, зло?
- Ты, наверное, не понимаешь, что мы пережили за эту неделю. Твои-то дочки пока не учудили…
- Я поняла вас, Марейя. И вас, конечно…
- Ёжкин код, родители, мы не учуждаем, мы живём, единственно и уникально. Беспокоились? Спасибо огромное! Сонь, пойдём… перекусим чего-нибудь.
- Каков наглец!
И понеслось по новой. Миша и Соня кивнули друг другу и потихоньку вышли.
***
- Пусть повспоминают собственные приключения, - объяснил Миша на кухне. Он включил плиту, поставил глубокую сковородку, налил немного воды. Промыл рис, поставил на огонь. Добавил масла. Принялся чистить лук, морковку.
- Я… догадываюсь, но не совсем, - сказала Соня, с опозданием начиная дрожать от волнения, - Это когда ты выходил в магазин? Звонил тёте Варе? Что ты сказал-то ей?
- Как есть, то и сказал. Вот эта шоколадка тебе. Кофе сделать?
- Как ты решился-то говорить об этом… Знаешь, всё-таки мне стыдно было. И лучше бы тётя не приехала сейчас. Ужас.
- Сонь. Вариантов не было. Я голову изломал, потому что хотел изо всех сил, чтобы ты осталась. Хорошо или нет так говорить, я рассудил, что тётя Варя в некотором долгу перед твоими родителями – не в денежном, и даже не в долгу…
- В электричке подслушал! Не спал!
- Я слышал, конечно. Мне неловко было показать, что проснулся.
- И что она, тётя Варя?!
- А она… толком не знает тебя, толком не знает меня, не знает, можно ли на нас положиться, но поверила нам. Соня, ты имей в виду, что я не вздумал намекнуть про «долг», не моё это собачье дело, так что её решение – от чистого сердца. Сказала, что со Львом и с дочками поговорит. А на следующий день и Лев подтвердил, что согласны. Дело только за твоими родителями. И, конечно, за тобой. Захочешь ли ты без них пожить.
Соня вздохнула.
- Да. Конечно смогу без родителей. Но и не с тётей. Только с тобой.
- Это единственное разумное условие, на которое могут пойти. А могут и не пойти. Подождём, что они там надумают.
- Ну почему? Почему ты в важные моменты еду готовишь? Или думаешь о еде?! Вот у меня, когда волнуюсь, как будто горло сжимается. И противно смотреть на пищу.
- Что же, мы разные. И во многом ещё. И ещё и ссориться будем, непременно.
- Хорошо бы. Но не сильно.
- Вкусно пахнет? Ты любишь рис с барбарисом?
- Дурак! – закричала Соня, бросаясь ему на шею.
Дверь кухни с той стороны деликатно прикрыли.
- Кажется, мы спасены, Сонька! Самолёта ждать не придётся.
__________________________________________________
Сонин папа вернулся, судя по всему, вполне уравновесив душевную бурю, нашёл влюбленных на кухне, где без надрыва втроём и побеседовали, закусив пловом.
- Не понимаешь, - говорила позже Иана, смахивая слёзы и пытаясь собрать оставшиеся вещи, - дело не в том, что ты виновата в чём-то. Я всё равно знала, что так и будет, ты же красивая девочка. Ну через год, два. Сейчас так сейчас, судьба требует уважения. Только я не готова тебя оставить.
- Ничего страшного! Будешь больше времени уделять себе, а то всё обо мне да обо мне заботься. И папе – будете вместе. И работать спокойно…
- Не понимаешь, - повторила женщина, - Я Варе более чем доверяю. А Миша, на самом деле, хороший. Я бы сказала, лучше всех, кого могу представить. Ха-ха.
- Вот!!!
- Ведь меня угораздило когда-то поклясться себе, что когда моё дитятко постигнет первая всепоглощающая безумная любовь, то я, понимаешь, не воспрепятствую дитятке и избраннику свободно выражать свои светлые юные чувства. Знаешь, почему? Я была в твоём возрасте бешеным существом, помешанным на справедливости и свободе, ни в чём себе не отказывала, так почему должна была тебе?
- Ты лучшая нетипичная мама! Я самая везучая на свете!
- Вот именно – везучая ты у меня. Прошли годы, и дитятко и в самом деле… родилось, а я познала страх за неё, а вообще, по жизни – самое нормальное развенчание идеалов. К этому моменту я готова была вполне надрать тебе уши, а Мишеньку проклясть. Повезло, что он – это он, сын лучших на свете людей, а не, к примеру, неизвестный мне красавчик из соседнего двора, иначе клятвы побоку. И вы с ним всё «правильно» сделали, что хорошо спрятались, но звонили каждый день с отчётами. Браво вашим нервам.
Но мы же будем скучать без тебя. Ты мой лучший друг. Я не могу без ребёнка. Как будто кусок сердца отрывается.
- Да. Кусок. Понимаешь.
- Подумай. Может быть, полетим все вместе? К Мише на будущий год приедешь. Он, наконец, поступит, больше времени на… общение будет.
Соня только усмехнулась.
- На будущий год это к вам я в гости приеду!
Еще вместе с Варварой и папой полночи сидели, обсуждали Сонину последующую жизнь.
- Ты, Варя, раз ей у нас замуж невтерпеж…
- Не собираюсь я замуж! – разозлилась Соня.
- …пусть всё, что делать регулярно мы так и не заставили её, у тебя исполняет. Заправлять кровать, одежду стирать хотя бы свою, уборку делать, в магазин, там. И как готовить показывай ей, а то некоторые научились, а Сонька ни в какую. Если что-то не так пойдёт, а у меня есть подозрение, сажайте её сразу на самолёт… значит, будем всё время ждать.
- Хорошо, - смеялась Варвара, - пусть что хочет, то и делает по дому. Извини, заставлять не умею. Но, по крайней мере, за учёбой прослежу.
Соня дождалась, пока они улягутся спать, и тут же отправилась в комнату к Мише.
Как обычно ночью, там светились мониторы.
- Сиди. Не отвлекайся, - строго и торжественно заявила Соня, - Я буду смотреть, как ты работаешь.
Она села на скамейку слева, положила голову ему на плечо. И через минуту заснула.
Были долгие проводы и много лишних слёз. Соня не знала, что в самолёте её папа скажет маме:
- Хочу признаться, что я даже рад тому, как получилось. Ох, не хотелось мне с самого начала везти её в эту Южностралию. Там же сплошные тайпаньи, кольчатобрюхи, и как их… каменноугольные рыбы...
На следующий день был день рождения Миши. Ему исполнилось девятнадцать.
3.
@темы: книга 1, сны лесошишья, жизнь волшебная
-
-
31.05.2019 в 18:06-
-
31.05.2019 в 22:59И ещё в два раза или больше - ответственности. Если что, больно будет не только двоим, но и всем близким двоих.